Тайна Эдвина Друда

С того вечера, когда мистер Джаспер впервые посетил мистера Сапси и был угощен портвейном, эпитафией, партией в триктрак, холодным ростбифом и салатом, их знакомство упрочилось. Мистер Сапси побывал в домике над воротами, где его встретили не менее гостеприимно; мистер Джаспер даже уселся за рояль и пел ему, щекоча его уши, которые, как известно, у этой породы животных (выражаясь метафорически) столь длинны, что представляют значительную поверхность для щекотания. Мистеру Сапси в этом молодом человеке особенно нравится то, что он всегда готов позаимствовать мудрости у старших – у него здравые понятия, сэр, здравые понятия! В доказательство чего мистер Джаспер спел ему не какие-нибудь шансонетки, излюбленные врагами Англии, а доподлинный национальный продукт, патриотические песни времен Георга Третьего, в которых слушателя (именуя его – «бравые мои молодцы») побуждали предать разрушению все острова, кроме одного, обитаемого англичанами, равно как и все континенты, полуострова, перешейки, мысы и прочие географические формы суши, а также победоносно бороздить моря по всем направлениям. Короче говоря, после этих музыкальных номеров становится вполне ясно, что провидение совершило большую ошибку, создав только одну маленькую нацию с львиным сердцем и такое огромное количество жалких и презренных народов.

Заложив руки за спину, мистер Сапси медленно прогуливается в этот сырой вечер возле кладбища, подкарауливая краснеющего и удаляющегося пришельца, но вместо того, завернув за угол, видит перед собой самого настоятеля, занятого разговором с главным жезлоносцем и мистером Джаспером. Мистер Сапси отвешивает ему почтительнейший поклон и тотчас приобретает столь клерикальный вид, что где уж до него какому-нибудь архиепископу Йоркскому или Кентерберийскому.

– Вы, очевидно, собираетесь написать о нас книгу, мистер Джаспер, – говорит настоятель, – да, вот именно, написать о нас книгу. Что ж! Мы здесь очень древние, о нас можно написать хорошую книгу. Мы, правда, не так богаты земными владениями, как годами, но, может быть, вы и это вставите, в числе прочего, в свою книгу и привлечете внимание к нашим недостаткам.

Мистер Топ, как ему и полагается, находит это замечание своего начальника в высшей степени остроумным.

– Я вовсе не собираюсь, – отвечает мистер Джаспер, – стать писателем или археологом. Это у меня так, прихоть. Да и в этой прихоти не столько я повинен, сколько мистер Сапси.

– Каким же это образом, господин мэр? – спрашивает настоятель, добродушным полупоклоном отмечая присутствие своего двойника. – Каким образом, господин мэр?

– Мне совершенно неизвестно, – ответствует мистер Сапси, оглядываясь в поисках разъяснений, – на что изволит намекать его преподобие. – После чего он принимается изучать во всех подробностях свой оригинал.

– Дёрдлс, – скромно вставляет мистер Топ.

– Да, – откликается настоятель. – Дёрдлс, Дёрдлс!

– Дело в том, сэр, – поясняет мистер Джаспер, – что мистер Сапси первый пробудил во мне интерес к этому старому чудаку. Глубокое знание человеческой природы, присущее мистеру Сапси, его умение вскрыть все затаенное и необычное в окружающих людях впервые показали мне этого человека в новом свете, хоть я и до тех пор постоянно с ним встречался. Это не удивило бы вас, сэр, если б вы слышали, как мистер Сапси однажды при мне беседовал с ним у себя в гостиной.

– А! – восклицает мистер Сапси, с неизъяснимой важностью и снисходительностью подхватывая брошенный ему мяч. – Да, да! Его преподобие это имеет в виду? Да. Я свел Дёрдлса и мистера Джаспера. Я считаю Дёрдлса характерной фигурой.

– Которую вы, мистер Сапси, умеете двумя-тремя искусными прикосновениями вывернуть наизнанку, – говорит мистер Джаспер.

– Ну, не совсем так, – неуклюже скромничает мистер Сапси. – Возможно, я имею на него некоторое влияние; возможно, я нашел способ заглянуть ему в душу. Его преподобие благоволит вспомнить, что я как-никак знаю свет.

Тут мистер Сапси заходит за спину настоятеля, чтобы получше рассмотреть пуговицы у него на заду.

– Ну что ж! – говорит настоятель, оглядываясь; он не понимает, куда вдруг девалась его копия. – Надеюсь, вы обратите на пользу ваше знание Дёрдлса и внушите ему, чтобы он, Боже упаси, не сломал как-нибудь шею нашему достойному и уважаемому регенту. Этого мы никак не можем допустить. Его голова и голос слишком для нас драгоценны.

Мистер Топ снова приходит в восторг от остроумия своего начальника; сперва он почтительно корчится от смеха, затем, деликатно понизив голос, высказывает предположение, что, уж конечно, всякий был бы счастлив сломать себе шею – за честь бы почел и удовольствие, – лишь бы заслужить такую похвалу из таких уст!

– Я беру на себя ответственность, сэр, – горделиво заявляет мистер Сапси, – за целость шеи мистера Джаспера. Я скажу Дёрдлсу, чтобы он ее поберег. А уж если я скажу, так он сделает. В чем сейчас заключается угрожающая ей опасность? – осведомляется он с величаво-покровительственным видом.