Тайна Эрлики

И словно на заказ, как только берег понизился до пологого, я увидел приставшее к нему вырванное с корнями довольно крупное дерево. Вероятно, оно сорвалось в реку с подмытого водой склона. Бросившись к нему, попытался вытащить дальше на берег. Усилия не увенчались успехом, но дерево и так плотно село на мель и уплывать не собиралось. Тогда я принялся выбирать ветку, которая могла послужить оружием. Выбрав, попытался отломать. Не тут-то было. Ветка хоть с трудом, но сгибалась практически в кольцо, однако ломаться не собиралась. Попробовал другие – результат тот же.

Взмокнув от усилий, я присел и, внимательно вглядываясь в воду, обмыл лицо и намочил волосы. Прямо у берега заметил нечто зеленоватое, торчащее под водой из песка. Помня ужасные челюсти, которые утром вырвали мой трофей, отломил от дерева тонкую веточку и осторожно подцепил ей найденный предмет. Это оказалась половинка раковины, некогда принадлежавшая двустворчатому моллюску, или подобного ему местному животному.

Раковина была достаточно удобной, чтобы набрать воды и продезинфицировать половинкой таблетки. Вдоволь я не напился, но сильной жажды теперь не испытывал. А таблетки следовало экономить, ибо неизвестно, что ждет впереди.

Еще раз осмотрев раковину, с сожалением отметил, что края слишком тупые, чтобы пытаться резать ими дерево. Отколол край камнем – получилось немного острее, так, что легко прорезало сырую кору, но скользкую твердую древесину не удалось даже поцарапать. Зато удалось отделить от ствола большой кусок коры и водрузить его на голову – хоть и весьма неудобная, но надежная защита от солнца.

Однако как же отломать палку?

Неожиданно с середины ствола донесся тихий писк, и в дупле, на которое я прежде не обратил внимания, зашевелился серый комок. Непроизвольно схватив булыжник, занес руку для броска, но решил не спешить, а сперва разглядеть существо – уж больно жалобно оно пищало.

Из дупла вышел маленький пушистый зверек. Именно вышел на двух коротких цепких ножках, снабженных острыми коготками. Верхние покрытые серым пухом конечности напоминали неоперившиеся крылышки желторотого птенца. Круглую головку, размерами всего в два раза меньше пухлого тельца, венчали так же несоразмерно большие круглые уши. Крупные, по-детски наивные глаза смотрели на меня с какой-то непонятной укоризной, будто обвиняя в чем-то.

– Ты кто? – спросил я, опуская руку с булыжником.

Зверек в ответ пару раз пискнул, прошествовал к толстой ветке, торчащей почти параллельно земле, и пошел по ней словно муха вниз головой, продолжая смотреть на меня немигающим взором.

– Ты съедобный? – сам не знаю зачем, задал я очередной вопрос.

Малыш остановился и замер, продолжая оставаться вниз головой.

– Я пошутил, – моя попытка оправдаться не вызвала никакой реакции.

Поиграв с пушистиком в гляделки, я возобновил попытки отломать подходящую ветку. На этот раз, нагнув ее, принялся с силой бить под основание булыжником. Дерево затряслось, и зверек, недовольно пропищав, быстро перебрался обратно на ствол. Наконец-то ветка переломилась, но мне пришлось еще долго провозиться, перепиливая раковиной размочаленные волокна и обламывая все лишнее. Наконец в моих руках оказался увесистый и почти идеально ровный двухметровый шест. Мысль – попытаться расколоть раковину так, чтобы получилось острие, которое можно приладить на конец шеста – посчитал несостоятельной, ибо примотать наконечник все равно нечем, а раковина еще пригодится для дезинфекции речной воды.

Покрутив палку и изобразив несколько ударов по воображаемому противнику, я остался вполне довольным проделанной работой.

– Теперь можно и в путь, – я подмигнул зверьку, который продолжал все также неотрывно гипнотизировать меня. – Счастливо оставаться, смешное дитя дикой природы.

Не успел пройти пары десятков шагов, как сзади раздался пронзительный писк, с явно слышными нотками паники. Оглянувшись, увидел, что пушистик слез с дерева и со всех коротеньких ножек спешил за мной, смешно буксуя в песке. Его верхние конечности были расставлены в стороны, а под ними оказались тонкие кожистые перепонки. Будь они хотя бы раз в десять больше, их можно было принять за крылья. Но для чего нужны такие несоразмерно маленькие крылышки, мне было невдомек.

Пока я разглядывал зверька, он наконец-то достиг меня, что-то обиженно пропищал и, ловко цепляясь когтистыми ножками – не называть же задними лапками конечности прямоходящего двуногого существа – взбежал по уткнутому в песок шесту, прошествовал по руке и замер на плече, предварительно что-то обиженно пискнув мне в ухо.

– Офигеть! – проговорил я, косясь на оседлавшего меня наглого найденыша. – Я ведь даже не знаю, чем тебя кормить.

Зверек пошевелил ушами – назвать ушками эти непропорционально большие круглые локаторы, парусной площадью превышающие его подобие крыльев, язык не поворачивается – переступил с ноги на ногу и снова замер, уставившись куда-то вдаль.

– Эй, – я слегка тряхнул плечом, – как тебя называть-то?

– Пик, – недовольно пискнул пушистик, взмахнув крылышками и переступив ближе к шее.