Тайна фанатки

Нова валит говнюка на землю и прыгает на него сверху. В драку вступают другие игроки: Арчер перехватывает того, кто собирается запрыгнуть Нове на спину, а Джош врезается в другого парня. К тому моменту, как судьи расталкивают их, все они немного в крови и синяках, но, учитывая, что это Нова затеял заварушку, он единственный, кого отправляют на штрафную скамейку. Он получает штраф в пять минут, но на часах остается всего четыре минуты, и другая команда получает шанс обыграть нас.

Я смотрю, как он уходит со льда, и перевожу взгляд на Джоша, который тоже смотрит вслед Нове, пока снова не обращает свое внимание на меня. Он не двигается с места, пока игра не возобновляется, и я не могу избавиться от чувства причастности, пытаясь понять, что, черт возьми, только что произошло.

– Что это была за хрень? – мой вопрос адресован скорее самой себе, но Хэлли все равно отвечает.

– Похоже, Нова Даркмор только что присвоил тебя, – на ее лице восторг, и у меня появляется острое желание ударить ее.

– Брось, мы даже не нравимся друг другу, – усмехаюсь я, чувствуя кислый привкус лжи во рту.

Хэлли закатывает глаза.

– Как скажешь, Венди, – она пожимает плечами. – Кроме того, он не обязательно должен тебе нравиться, чтобы ты могла агрессивно его трахнуть.

Я чуть не прикусываю язык, когда моя невинная лучшая подруга говорит эти слова. Я наблюдаю, как ее взгляд скользит по игрокам.

– Кто ты такая и что ты сделала с моей лучшей подругой? – поддразниваю я, но она только снова закатывает глаза и сосредотачивается на игре.

Мне бы тоже сосредоточиться на игре, на том, сможем ли мы удержать лидерство, но мой взгляд падает на ложу, где Нова уже наблюдает за мной. У меня возникает ощущение дежавю с того момента, когда я видела его там в последний раз, но на этот раз на его лице нет ни игривой улыбочки, ни заигрывающей насмешки. Нет. Вместо этого я вижу в его глазах чистейшее пламя одержимости, обладания. По коже бегут мурашки, будто от болезни, от которой нужно избавиться, но почти обжигающее напряжение вызывает у меня лишь дрожь. Он видит это, знаю, что видит, поскольку одержимость в его темнеющих глазах становится похотью, и мы теряемся друг в друге.

Ни толпы, ни игры, ни ненависти. Только мы и наша маленькая дурацкая игра, в которую, я даже не уверена, что знаю, как дальше играть. И все же мое внимание приковано к нему, пока не истекают секунды на часах и по арене не разносится эхо сирены. Мы выиграли игру, но, похоже, я потеряла кое-что еще в процессе, и не знаю, как это вернуть. Да и хочу ли я этого вообще.

Глава 19 Нова

«Золотой мальчик»

Мэделин Питерс – проклятие моего гребаного существования. Я ненавижу ее, я, мать вашу, презираю ее, и это никогда не было проблемой. Но теперь я не только ненавижу ее, но и знаю, какова она на вкус. Я знаю, каково это – чувствовать, как ее язычок скользит по моему члену, каково ощущение ее киски, сжимающей мои пальцы, и знаю, что обязательно трахну ее до самозабвения. Это неизбежно. Я все это знаю, но когда я услышал, как этот гребаный кусок дерьма, игрок «Уорриорз», говорит Джошу, что поимел бы ее, как шлюху, коей она и является, я будто спятил.

Даже не знаю, что произошло. Вот я несусь мимо них на коньках, не отрывая глаз от шайбы и игры, а в следующее мгновение я уже на нем, и его кровь брызжет из-под моих кулаков, пока я его избиваю. Во мне всегда была некая потребность, когда дело касалось ее, но это была потребность насмехаться над ней, унижать ее, ненавидеть, а теперь это нечто совершенно иное. Теперь я хочу запустить руки в ее волосы и смотреть, как она снова давится моим членом, трахать языком ее влагалище, пока она не простонет мое имя. Черт, все, о чем я могу думать, – это ее узкая упругая киска, сжимающаяся вокруг моего члена так же, как она стискивала костяшки моих пальцев. Это грязные, непристойные, запретные мысли, которые не имеют права появляться в моей голове, но я не могу их стереть, как не могу стереть ее вкус со своего языка.

Вода в душе обжигает тело, пока я смываю с кожи кровь и пот. Остальные ребята вокруг меня смеются и шутят, радуясь очередной победе, и я горжусь ими, но не могу присоединиться к ним сейчас, когда внутреннее смятение приводит меня в бешенство. Это и тот факт, что Джош, мать его, Питерс, не переставал сверлить меня взглядом с тех пор, как мы скатились со льда. Он ведет себя еще более раздражающе, чем обычно, и я в двух секундах от того, чтобы спросить его, в чем его гребаная проблема.

По дороге сюда тренер уже высказал мне за драку, и я снова извинился, пообещав, что такого больше не повторится. Мы оба знаем, что это чушь собачья, но он всегда меня прикрывает. Он один из немногих людей, на которых я могу положиться, он всегда честен со мной. Остальные ребята только по спине меня похлопали за то, что я разбил лицо тому козлу. Его, кстати, пришлось отправить на скамейку запасных после нашей ссоры, но никто из них так и не понял, что заставило меня сорваться.

Никто, кроме него.