Тайна Гарстонов (ЛП)

Дорогая мисс Дин. Я знаю, это может показаться нахальным, что я вообще вам пишу. Не смотрите на это так. Это было бы верно, если бы у меня не было причин. А причины эти самые серьезные.

Я видел лорда Кройленда, Это, во-первых. И больше не буду с ним встречаться. Я не могу больше приходить в аббатство, но я должен вас видеть. Должен, во всяком случае. Но после того, что произошло с Кройлендом, хочу видеть вас немедленно. Я должен сказать вам вещи, которых не могу написать.

Я предполагаю, что вы получите это письмо в понедельник. Идите в сторону Брэдстока, как только сможете выйти. Я буду поджидать вас на дороге. Вы должны прийти. Есть вещи, которые вы должны знать. Искренно ваш, Тони Висберри.

— Нелепая личность! — она прочитала письмо еще раз, и оно ей еще меньше понравилось. Ее раздражал тон. Вероятно, если бы Тони не написал, что она должна прийти, она бы пришла к нему, и это, может быть, повернуло бы ход событий.

Она смяла письмо в своей руке, разорвала его на мелкие кусочки и бросила. Она не собиралась отвечать на подобное письмо. День прошел хуже, чем скучно. Миссис Гарстон была в самом требовательном и неразумном настроении. Горничная ее была особенно озлобленной. Они провели утро во взаимной грызне и только объединялись, когда нужно было укорить Маю.

Миссис Гарстон сказала, что она слишком плохо себя чувствует, чтобы спускаться к завтраку, но когда ей предложили остаться наверху, она начала плакать и настояла на том, чтобы спуститься, а за столом только вздыхала и стонала.

Обычное внимательное настроение Кройленда ему изменило. Глэдис в первый раз на памяти Маи почти не участвовала в разговоре.

Еда, наконец, закончилась. Миссис Гарстон, жалуясь, ушла наверх и, наконец, согласилась принять успокоительное средство доктора Ивиса. Мая пошла к себе в комнату отдохнуть, но напрасно. Все казалось сегодня невыносимым.

Но вечер был еще более неприятным. Миссис Гарстон проснулась поздно, жалуясь, что ее не разбудили. Она говорила, что от лекарства она чувствует себя слабой и угнетенной. Она, конечно, знает, что никому не нужна, что она всем мешает, но зачем же давать ей это всегда чувствовать. Она к обеду спустилась и с удивлением отметила, что Кройленд еще не уехал. Почему он еще здесь? Он никогда не оставался дольше понедельника. Он никогда не оставался долго. Она, конечно, знала, что это не для того, чтобы быть с ней. Она рассмеялась странным, высоким смехом, а потом начала плакать.

За обедом Кройленд старался говорить о делах в Брэдстоке, Мая старалась помогать ему поддерживать разговор. Кройленд что-то говорил про парк, про сады, про ремонт дома.

— О! — воскликнула жалобно миссис Гарстон. — Вы любите Брэдсток? — Она стала плакать и смеяться.

— С меня довольно, — буркнул Кройленд. — Владейте собой, мама. Разве вы не можете?

Миссис Гарстон откинулась и зарыдала.

— О, ради Бога, успокойтесь!

Невозмутимые служители продолжали подавать блюда. Кройленд встал.

— Я не могу этого больше выносить, — сказал он. — Вы не можете оставаться здесь. Уведите ее, миссис Дин. Уложите ее в постель. Вы не должны были пускать ее вниз.

— О, я уйду, я уйду, я знаю, что никому не нужна, — миссис Гарстон поспешила к двери.

— Нет смысла сердиться! — воскликнула Мая. — Вы довели ее до этого, лорд Кройленд!

Когда она тоже вышла, Кройленд продолжал стоять в раздумье.

— Есть сегодня вечером какие-нибудь планы? — иронически спросила Глэдис.

Он выругался и вышел.

Глэдис налила себе стакан портвейну.

— Ах ты, грязный пес! — сказала она со злобной улыбкой.

Миссис Гарстон совершенно измучила Маю. Она ничего не хотела, ни на что не соглашалась и только жаловалась и упрекала. Она не хотела ложиться. Она говорила, что ее хотят запереть в комнате, но что она этого не допустит, нет, нет. Она еще не умерла. Конечно, все хотят ее смерти. Для нее это было бы самое лучшее. Но она не должна умереть, нет, не должна.

— Кто говорит о смерти? — вскричала, вбегая, горничная. — Вы не умрете, сударыня. Я об этом позабочусь, — она поглядела на Маю. — Сиделки нам не нужно, не так ли? — И горничная стала укладывать старуху в постель. Она наконец улеглась.