Тайна герцога

— Что с тобой? — спросил Митька, испугавшийся не на шутку — такая бледность покрыла лицо его приятеля и такое выражение горя отразилось на нем.

— Нет, Митька, я не переживу этого! — вырвалось наконец у Соболева, и слезы потекли у него по щекам, и он заплакал жалостно, навзрыд, как плачут маленькие дети.

— Да что с тобой? — повторил Жемчугов. — Какая, право, муха укусила тебя?

— Нет, Митька, не муха, — продолжал всхлипывать Соболев, — а, представь себе, этот герцог, этот злодей… он… ах, сказать тебе не могу!.. Он ездит по ночам в этот дом для свиданий…

— Для свиданий? С кем?.. — удивленно спросил Митька.

— Ах, если бы ты знал, как она хороша, как прекрасна и молода!.. Понимаешь, кажется, когда смотришь на нее, то забываешь, что ты тут, на земле, а не где-нибудь в другом, лучшем мире… И вдруг к ней… ездит на свидания по ночам герцог Бирон!.. Нет, это пережить невозможно…

XIV. КОМУ ГОРЕ, КОМУ УДАЧА!

Митька иронически усмехнулся и спросил:

— Да ты почем знаешь об этом? Ты разве видел ее?

— Видел… — ответил Соболев.

— И влюбился?

— В нее нельзя не влюбиться!.. Стоит лишь увидать…

— Да не может быть!

— Клянусь тебе.

— Но где же ты мог ее видеть?

— Да ведь я из-за этого и опоздал на заставу.

— А-а! Ты из-за этого опоздал на заставу!

И мало-помалу Митька своими вопросами заставил Соболева рассказать подробно, как он случайно заглянул в щель частокола, как увидел сад и как, наконец, показалась в этом саду та, которой он не забудет уже всю жизнь и которую «отнял у него» герцог Бирон.

— Понимаешь, видал я девушек и женщин до сих пор, — рассказывал Иван Иванович, — но все они — ничто пред нею…

— Так, брат, все всегда думают, — усмехнулся Жемчугов.

— Нет, Митька, я — не «все»!.. Уверяю тебя: такой, как она, другой нет и не может быть на свете.

— И это все говорят… тоже…

— Ну, мне все равно… теперь я знаю, что все погибло для меня, а там пусть говорят, что хотят… Ты знаешь, я теперь рад, что попал в Тайную канцелярию и что мы сидим теперь в каземате.

— Ну, ты за себя говори, а меня оставь! Я хочу выбраться как можно скорее.

— А мне все равно… теперь для меня все кончено… не жить мне больше!..

— Отчего же не жить?

— Пусть делают со мной, что хотят!.. Пусть взводят, какие хотят, обвинения — я оправдываться не буду… Все кончено…

— Ну, погоди еще!… Может быть, тебе так только показалось, а на самом деле оно и не так вовсе… Ты мог ошибиться домом.

— О, нет!.. Сад принадлежит именно к забытому дому, куда входил герцог…

— Ну, что ж, и это ничего… все-таки тебе это не помешает познакомиться с твоей красавицей.

— Но это невозможно!

— Для истинной любви ничего невозможного нет.

— Ты думаешь?

— Истинная любовь творит чудеса.

— И ты думаешь, что мне удастся пробраться к ней?

— Отчего же нет?

— Но герцог!

— Что герцог?

— Ведь все-таки она принадлежит ему.

— Если это и так, то, как ни грустно, все-таки тут ничего нет такого ужасного!.. Ведь она не знает о твоей любви, ни даже о твоем существовании.

— А ты можешь себе представить, что она когда-нибудь узнает?

— Отчего же нет? Говорю тебе…

— Ну, тогда я хочу жить!..

— Вот то-то и оно!..

— Ты мне обещаешь помогать?

— Обещаю.

— Благодарю тебя! Ты знаешь, мы были до сих пор друзьями, но теперь ты мне такой друг, такой друг!.. Я просто тебе сказать не могу, какой ты мне друг… Но только вот что, Митька милый: дай ты мне одно обещание, одно обещание — крепкое свое слово, что ты не станешь рассказывать о моей любви — понимаешь? — никому, что это останется тайной между нами до гроба!..

— Постой! Почему же тайной?

— Так… чтобы никто не знал…

— Ни даже та, которую ты любишь?

— Тсс… и не говори об этом, и не смей!

Дверь в это время отворилась, и грубый голос крикнул:

— Дмитрий Жемчугов, к допросу!

Митьку вывели из каземата или — вернее — сделали только вид, что вывели, а на самом деле это была лишь комедия для него.

Его встретил в дежурной комнате Шешковский, который был дежурным сегодня в канцелярии на ночь и которому надоело сидеть одному. Поэтому он послал за Жемчуговым в каземат под предлогом допроса. Впрочем, тут играло также роль и нетерпение Шешковского узнать поскорее подробности дела.

— Ну, что, разузнал? — спросил он как только вошел Жемчугов.

— Все до ниточки, — ответил тот и передал все подробности, рассказанные Соболевым.

Шешковский весело потер руки от удовольствия и воскликнул:

— Ведь если все это подтвердится, то его светлость герцог Бирон в наших руках.

— Надо только Соболева высвободить. Понимаешь, он со своей влюбленностью, золотой человек, будет в наших руках, — сказал Митька.

— Да, он будет полезен, — согласился и Шешковский.

— Ну, еще бы!.. Так вот надо, чтобы Андрей Иванович постарался о нем завтра же.

Шешковский подмигнул Жемчугову и успокоительно произнес:

— Постараемся!

XV. ГЕРЦОГ БИРОН

Эрнст Иоганн Бирон, избранный, по настоянию императрицы Анны Иоанновны, в 1737 году герцогом Курляндским после смерти герцога Фердинанда, не оставившего потомства, возвысился не в силу каких-либо своих дарований или талантов, а ввиду невероятного счастья, которое выпало на его долю в жизни.