Тайна гибели Есенина

Не затрагиваем мы подробно «английского» сюжета, связанного с гибелью поэта. Эдуард Хлысталов расследовал этот неожиданный узел и пришел к заключению, что убийцы и их покровители негласно распускали слухи о безвыходности положения московского беглеца, уличенного в сотрудничестве с разведкой Великобритании, куда он собирался бежать. Как ни диковатой покажется эта тема, она имеет некоторое основание – не забудем, трагедия произошла в доме, где в 1924 году размещалась, если мы не ошибаемся, консульская английская миссия, а сама гостиница не случайно называлась «Англетер». Троцкий же по части Туманного Альбиона был неплохо подкован личным своим советником г-ном Хиллом, британским разведчиком (см. книгу: Найтли Ф. Шпионы XX века). Учитывая не стихавшую в 1925—1926 годах истерию в советской печати по поводу напряженных отношений Англии и СССР, версия о Есенине-шпионе в глазах Троцкого, политика-авантюриста, выглядела пикантной. Он всегда питал слабость к «художественному» оформлению кровавых акций (вспомним приглашение стихотворца Василия Князева к участию в рейсах «Поезда наркомвоенмора»).

Существенная деталь, косвенно подтверждающая «английский» вариант побега Есенина: его «делом», вероятней всего, занимались служившие в ГПУ именно по иностранному отделу Л.С. Петржак (одновременно глава Ленинградского уголовного розыска) и непосредственный убийца поэта (о нем ниже), кстати, несомненный знакомец И.Л. Леонова, второй местной «кожаной куртки». Нелишне сказать, – виновники нависшей над Есениным судебной расправы Ю. Левит и А. Рога обратились в прокуратуру через НКИД.

Оставляя Москву, Есенин простился со всеми родными и близкими ему людьми, а Софье Толстой написал: «Уезжаю. Переведи квартиру на себя, чтобы лишнего не платить». Человек, решивший переселиться всего-навсего в другой город (с какой стати?), так бы не «сжигал мосты». Это еще раз подсказывает: явно намеченный им нелегальный маршрут был заграничный.

Исследователям-есениноведам, уверен, не мешает полистать английские газеты декабря 1925 – января 1926 года. В них может мелькнуть информация из Ленинграда, которая поможет приблизиться к истине.

Еще раз обратимся к уже цитированному письму Есенина к П.И. Чагину от 27 ноября 1925 года. Он в завуалированной форме объясняет свое пребывание в психиатрической клинике: «Все это нужно мне, может быть, только для того, чтоб избавиться кой от каких скандалов. Избавлюсь, улажу… и, вероятно, махну за границу. Там и мертвые львы красивей, чем наши живые медицинские собаки». Собаки тут, конечно, ни при чем. Речь, очевидно, идет о тех псах, которые его систематично травили в печати, таскали в «тигулевку» и т. п.

Интересен нам и такой штрих: в 1923 году, если не ошибаемся, Есенин возвратился из своего заграничного путешествия через Ригу. Не намеревался ли он покинуть Советы по уже знакомому пути?..

Давно пора оставить разговоры о большевистских иллюзиях поэта в зрелый период. Да, по инерции он иногда еще продолжал говорить и писать об «Октябре и Мае», но в душе отринул комиссародержавие. Малоизвестные строки из его письма к отцу 20 августа 1925 года, в котором он, обещая помочь двоюродному брату Илье поступить в какое-либо учебное заведение, говорит: «Только не на рабфак. Там коммунисты и комсомол».

Разумеется, подобные письма с крамольными строками до читателя не доходили. И сегодня далеко не все почитатели Есенина знакомы с его письмом (7 февраля 1925 г.) А. Кусикову в Париж. Между тем это послание – одно из центральных и принципиальных для характеристики его мировоззрения того времени. Он резко отказывается от своих заблуждений и социального романтизма по отношению к Февралю и Октябрю 1917 года и, в частности, пишет: «…как вспомню про Россию и вспомню, что там ждет меня, так и возвращаться не хочется. Если бы я был один, если бы не было сестер, то плюнул бы на все и уехал бы в Африку или еще куда-нибудь. Тошно мне, законному сыну российскому, в своем государстве пасынком быть. <…> Не могу, ей-Богу, не могу! Хоть караул кричи или бери нож да становись на большую дорогу». Можно представить, сколько боли в сердце накопилось у него к декабрю 1925 года. Он действительно мог тогда устремиться не только в Англию, Африку, но и на любой край света.

ГЛАВА XIV УБИЙЦА

Наконец, нам остается ответить на самый главный и трудный вопрос: кто убил поэта?

…Однажды в Баку один из знакомцев Есенина пытался разрядить в него свой револьвер, но поэту удалось бежать и вооружиться для самозащиты. Такая предусмотрительность была не лишняя: грозивший самосудом человек слыл психопатом. Неудивительно, – в свое время петлюровцы изувечили его до полусмерти, выбили все зубы и выбросили на железнодорожные рельсы. Четырежды его находили пули «контры» (в июне 1918 г. киевские эсеры, мстя за предательство, тяжело ранили его в голову), дважды его резали ножом – было от чего стать психом.