Тайна гибели генерала Лизюкова

Начальник политотдела 26 тбр доносил: «При следовании ночью мотострелкового пулемётного батальона в Суриково в районе Суриково развернувшиеся танкисты 148 тбр из пулемётов обстреляли нашу мехколонну. Танк № 206, фамилию командира уточнить не удалось. Жертв не было исключительно потому, что отсекр бюро ВКП(б) тов. Курбатов ползком пробрался к танку, вскочил на люк и заставил прекратить огонь»[31]. (Можно представить себе, какими словами разразился Курбатов по адресу танкистов, неожиданно открывших ночью огонь по подходящим к фронту своим частям. Огонь нелепый и бессмысленный, очевидной причиной которого была неуверенность и нервозность необстрелянных бойцов, которым ночью вблизи передовой могло померещиться всякое…)

К сожалению, нелепости той ночи на этом не кончились. Дойдя до Суриково, группа бойцов мспб во главе с командиром первой стрелковой роты, предваряя основные силы батальона, пошла в разведку. Бойцы осторожно пробирались в полной темноте, как вдруг по ним был открыт огонь. Командир роты (очевидно шедший первым) был ранен, вспыхнула сумбурная перестрелка, но бойцы не растерялись и открыли ответный огонь на сверкавшие в ночи вспышки выстрелов. Огнём нескольких винтовок и автоматов огневая точка в конце концов была подавлена, стрельба прекратилась, всё стихло. Бойцы осторожно приблизились к засечённой ими огневой позиции и обнаружили, что стрелявший был убит наповал. Разведчики обыскали мёртвого и обнаружили у него… документы на имя механика-водителя 148 тбр Петровского[32]. Почему он открыл огонь по разведчикам мспб, так и осталось неясным, спросить его было уже нельзя, ругать бесполезно…

Увы, в те тёмные тревожные часы, когда наши части выдвигались к фронту и оказались ночью в совершенно незнакомой местности вблизи немецкой передовой, нервы у многих бойцов были напряжены до предела, а у кого-то просто не выдерживали.

Наступление, назначенное штабом Брянского фронта на 18 июля, из-за неготовности было перенесено штабом опергруппы на день позже, но произошло это, судя по документам, в последний момент. Некоторые части опергруппы получили приказ занять исходный район для атаки в ночь на 20 июля и после отмены наступления простояли на исходных позициях весь день, что не осталось незамеченным немецкой разведкой. Причём многие рядовые бойцы знали не только о предстоящем наступлении, но и о том, когда оно должно начаться. Побывавший в 193 сд инструктор политотдела Брянского фронта старший батальонный комиссар Кузнецов доносил:

«Бросается в глаза тот факт, что военная тайна в подготовке боевой операции сохраняется плохо… В ночь на 20 июля я прибыл на НП этой дивизии, находящийся от КП в 10 км. Я слышал разговоры красноармейцев о том, что на 20 июля в 3 часа назначено наступление дивизии с артподготовкой. Однако когда операция из-за неподготовленности была перенесена на 21 июля, но никакой артподготовки в это утро не было, красноармейцы начали возмущаться — почему нет артподготовки, когда назначено наступление. Это показывает, что о наступлении дивизии, назначенном на 20 июля, знали все ещё далеко до начала операции»[33].

Учитывая печальную особенность того тяжёлого периода, когда пленные и перебежчики из многих наших частей оказывались у врага чуть ли не ежедневно (о чём есть многочисленные упоминания в немецких документах), вполне возможно, что помимо наблюдения и воздушной разведки немецкое командование получило сведения о предстоящей операции и из этого «оперативного» источника, поэтому знало о предстоящем наступлении и готовилось его отражать. Ни о какой неожиданности удара в этих условиях не могло быть и речи.