Тайна гибели Лермонтова. Все версии

Бродя сегодня по Емануелевскому парку, прежнее название которого, увы, почти забыто, мы кое-где еще находим следы прошлого – аллеи, выходы минеральной воды и даже вековые деревья, которые помнят и авторов тех давних описаний, и гулявшего здесь Михаила Юрьевича Лермонтова, который в своем романе «Герой нашего времени» не забыл упомянуть и виноградные аллеи, покрывающие скат Машука, и павильон, называемый «Эоловой арфой», и пещеру, чернеющую на склоне.

Пещеру эту строители Пятигорска, братья Бернардацци, обнаружили в одной из скал, обустраивая местность близ популярного у курортной публики кислосерного Елизаветинского источника. Ее углубили, вырубили внутри скамью, подвели дорожку, огородив ее со стороны крутого склона. Этот уголок парка полюбился «водяному обществу» как удобное место отдыха. Для поэтичности именуясь гротом, то есть считаясь сооружением искусственным, углубление в скале поначалу сохраняло естественный вид. Портал, решетка и надпись над входом появились позднее, когда грот получил имя поэта, хотя прежде носил название «Грот Калипсо» – об этом мы узнаем из рассказа Эмилии Шан-Гирей журналистке Е. Некрасовой.

Есть и версия, делающая пещеру местом свидания Печорина с Верой, описанного в романе «Герой нашего времени». Но оно произошло совсем не в этом гроте. Ведь в романе сказано: «Я углубился в виноградную аллею, ведущую в грот… Смотрю: в прохладной тени его свода, на каменной скамье сидит женщина…» В разгар дня под сводами Грота Лермонтова едва ли может быть прохладно, поскольку он открыт полуденному солнцу. Да и аллея, ведущая к нему, не была обсажена виноградом, что хорошо видно на картине самого Лермонтова, изображающей эти места. Виноградная аллея вела к другому гроту – тому, что находился, да и сейчас находится на противоположной стороне долины, в скалах горы Горячей.

Вырубленный при создании парка, явно для симметрии с первым гротом, он был известен «водяному обществу» как «Грот под флагом», поскольку над ним, на вершине горы Горячей, стояла Беседка Борея с флагштоком. Обращенный на север свод этого грота действительно давал тень и прохладу в жаркий день. Летом 1837 года поэт, конечно же, захаживал и в Грот Калипсо, расположенный на довольно бойком месте. Но, наверное, чаще бывал в том, что «под флагом», где, сидя здесь в тишине и уединении, вспоминал свою возлюбленную, Вареньку Лопухину, ставшую прототипом Веры.

Если гроты, украшавшие парк, сохранились оба, то из трех стоявших там беседок дожила до наших дней только одна. Беседку Борея на вершине горы Горячей разобрали на дрова в годы Гражданской войны, на месте Китайской, поставленной братьями Бернардацци у Михайловского источника, позже архитектор Уптон построил Михайловскую галерею.

И лишь «Эолова арфа» по-прежнему словно бы парит над городом – светлая, изящная, полувоздушная. Легкий флюгер, венчающий ее полукруглый купол, почти никогда не остается в покое – место для беседки специально выбрано там, где постоянно дует ветер. Когда-то его порывы колебали струны, натянутые внутри, и от этого по округе разносились гармоничные, хотя и немного печальные звуки. Казалось, сам бог ветров Эол играет на арфе. Оттого беседку и прозвали «Эолова арфа». Сегодня эти мелодии Эола слышны далеко не всегда, чаще лишь легкий отзвук их может родиться в нашем воображении.

Беседка эта – архитектурный символ Пятигорска, почти два века она остается одной из главных его достопримечательностей. Построившие ее братья Бернардацци, как уроженцы горной Швейцарии, умели находить наилучшие точки, откуда можно было любоваться живописными пейзажами. Любители природы – приезжие и местные, и два века назад, и сегодня – обязательно поднимаются сюда посмотреть на город и панораму гор на горизонте.

Беседка «Эолова арфа».

И. Бернардацци, 1832

Теперь нам можно было бы взглянуть на ванные здания, расположенные в этой, отдаленной, части Пятигорска. Но мы сделаем это позже, когда поведем речь о лечебных процедурах. А пока нам следует подумать о жилье, как это делали все, приезжавшие на курорт, и Михаил Юрьевич – тоже. Он, как мы помним…

«…Нанял квартиру на краю города»

«Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука…» Думается, Лермонтов не случайно начинает свою повесть «Княжна Мери», рассказывающую о событиях в курортном городке, с упоминания о найме квартиры. Конечно, он хорошо понимал, какое значение имело для приезжих нормальное жилье.

К тому времени выбор у них был уже достаточно велик. Ведь большинство строений тогдашнего Пятигорска составляли обывательские дома, возведенные специально для сдачи квартир лечящимся. Сколько их было? Официальная справка гласит, что в Пятигорске «домов каменных – 46, деревянных – 110, турлучных – 244». В них сдавалось в общей сложности 436 комнат. Правда, в документах той поры встречаются и несколько иные цифры сдаваемых комнат – видимо, их число могло меняться за счет неучтенных новостроек и приспособленных времянок.