Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ

Дом деда Титова Федора Андреевича (1846–1927) был большой, просторный, со множеством окон, три из которых выходили на дорогу, ведущую к Оке. Бабка Наталья Евтихиевна была религиозной. В доме в каждой комнате было по нескольку икон, перед которыми горели лампады. Много икон было и в часовне. Она находилась рядом с домом. Построенная дедом из красного кирпича, с крестом на крыше и с оградкой вокруг нее, она привлекала внимание прохожих и странников, которых Наталья Евтихиевна кормила, одаривала иконками, одеждой, предоставляла ночлег. Своего маленького внука Сергея она научила читать «Отче наш», «Живый в помощи вышнего» и другие молитвы.

Кроме дочери Татьяны (мать Есенина), у Титовых было три сына. Старший — Иван, рябоватый после перенесенной в детстве оспы, был серьезным, неулыбчивым. Жил в доме отца с женой. Часто отлучался из дома на охоту или на рыбалку. Вместе с отцом занимался домашним хозяйством. Средний сын Петр женат не был. Страдал судорожными припадками, которые появились после травмы. В детстве его хотели наказать за какую-то шалость. Он спрятался на чердаке, откуда отец будто бы сбросил его на землю (по другой версии — упал сам). Младший сын Федор был живого темперамента, веселый и общительный. Любил Сергея, затевал с ним детские игры. Женился на односельчанке, когда Сергею было 5 лет. В 1902 году у него родилась дочь — двоюродная сестра Сергея.

Дед Сергея — Федор Андреевич, по воспоминаниям родных и знакомых, был твердым, принципиальным. Умел трудиться. Его считали «зажиточным», так как имел немалое, по прежним крестьянским понятиям, хозяйство: две лошади, три коровы и десять овец (воспоминания А. Есениной). Летом уезжал с братьями Матвеем и Акимом в Петербург на заработки — возил на хозяйских баржах лес и дрова, а через несколько лет приобрел свои баржи. Но в 1898 году случилось несчастье — две баржи сгорели, а одна затонула. Он вернулся домой и занялся домашним хозяйством.

Дед был грамотным, выписывал журнал «Ниву», который читал по вечерам вслух семье. Был педантичен. Дома завел строгий распорядок. Требовал, чтобы за стол садились сразу всей семьей одновременно и в определенные часы. На стол ставили большую кастрюлю с супом, который разливали по деревянным мискам. Первым начинал еду дед, а за ним все остальные[28]. Такую же чрезмерную пунктуальность в характере имел и Сергей, унаследовав ее от деда. Он был мал ростом, тщедушный, озорной и непоседливый. Бабушка Наталья Евтихиевна, как умела, оберегала его от ушибов и других травм. В детстве он переболел многими детскими инфекционными болезнями: корью в возрасте трех лет (1898 год), дифтерией в пятилетнем возрасте (в 1900 году), скарлатиной в девять лет (1904 год), периодически простудными заболеваниями и гриппом. Во время его болезни бабушка Наталья Евтихиевна почти не отходила от его постели. Давала лекарства из ложечки, поила теплым чаем или молоком. Когда он оправился от болезней и подрос, она стала водить его в храмы и монастыри за 40 верст от дома. «Я ухвачусь за ее палку и еле волочусь от усталости, — вспоминал Сергей. — А бабка подбадривала: "Иди, иди, ягодка, Бог счастья даст". По субботам его мыли в корыте, стригли ногти. «Я орал благим матом, когда расчесывали мои кудрявые волосы, их ни один гребень не брал», — писал позже Сергей в своей автобиографии.

Ни отец — Александр Никитич, ни бабка по отцу Аграфена Панкратьевна — Сергея у Титовых не навещали и его воспитанием не интересовались. Братья матери Иван и Федор воспитывали его по-своему: «сажали в лодку, отъезжали от берега, снимали белье и, как щенка, бросали в воду, — вспоминал позже Есенин. — Я неумело и испуганно плескал руками и пока не захлебывался, они кричали: "Эх, стерва, ну куда ты годишься"». Но благодаря такому «обучению» он быстро научился плавать и без труда преодолевал всю ширину Оки.

«Плавал по озерам за подстреленными утками, заменяя охотничью собаку», — писал поэт в воспоминаниях.

Чтобы научить племянника верховой езде, его в возрасте 3,5 лет сажали на неоседланную лошадь и пускали ее вскачь, а он, по его выражению, «очумев», судорожно цеплялся за гриву лошади, чтобы не свалиться. Такое своеобразное воспитание имело и положительную сторону — не только закалялось его тело, но и вырабатывались волевые качества, формировался характер упрямый и настойчивый. Уже в дошкольном возрасте он без страха забирался на самые верхушки деревьев, цепляясь, как кошка, за сучки и тонкие ветки. «В этом никто со мной не мог тягаться», — писал он позже. Этим пользовались соседи и просили снимать грачиные гнезда с высоких деревьев, если грачи мешали их отдыху. Но он делал это не бескорыстно, а за плату: брал по гривеннику за штуку.