Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ

Айседора Дункан тем временем с августа 1923 года находилась в гастрольной поездке по России. Была на Урале, затем в Средней Азии. Но там ее выступления мало интересовали местное население, и она, оставшись без денег, бедствовала. После отчаянных писем к Ирме Дункан с трудом добралась до Москвы. 28 сентября 1924 года благодаря содействию жены М. И. Калинина — Лорберг Екатерины Ивановны — она дала последнее представление в Большом театре со своими учениками. На другой день знаменитая танцовщица покинула Россию, но не покинула сцену. По возвращении в Европу она продолжала с триумфом выступать в городах Франции и Италии.

Есенин, приведя в порядок с помощью Гали Бениславской и сестры Кати свои издательские дела и побывав на Кавказе, стал готовиться к поездке на родину.

В родном селе

Где стоял мой родительский дом,

Чернокрыло лежит пепелище.

В. Бояринов

Весной 1924 года Есенин после долгого перерыва приехал на родину, в село Константиново, о чем написал в одном из своих стихотворений:

Снова вернулся я в край родимый,
Кто меня помнит, кто позабыл?
Грустно стою я, как странник гонимый,
Старый хозяин своей избы.

Он был поражен переменами, которые произошли в селе за время его отсутствия. Он не нашел там своего «дома с голубыми ставнями» и красивыми наличниками. На его месте был лишь пепел от пожарища. Вскоре после его отъезда за границу в один из очень жарких летних дней, 22 августа 1922 года, в селе раздался тревожный звон церковного колокола, возвестивший жителям о несчастье. От непогашенного окурка начался пожар. В этот день больше половины жителей села были в поле на уборке урожая. Сильный ветер разнес пламя по всему селу. Выгорело 200 домов. Люди лишились почти полностью своего имущества, приобретенного нелегким трудом. Дом Есениных тоже сгорел дотла. Из горящего дома удалось вынести лишь кровать, стол, шкаф, три стула, настольную лампу и рукописи поэта, за что он был благодарен своим родным, ведь это был его труд, его детище, которым он дорожил. Родители и 13-летняя сестренка Шура встретили его со слезами. Они теперь ютились в маленькой избушке, сколоченной наскоро в глубине двора. От пожара пострадал сад. Уцелели несколько вишневых деревьев, одна яблоня и клен. Свое впечатление от этого бедствия поэт описал в стихах:

Как много изменилось там,
В их бедном неприглядном быте,
Какое множество открытий
За мною следовало по пятам.

Отцовский дом

Не смог я распознать…

(«Возвращение на родину»)

Я никому теперь здесь не знаком,
А те, что помнили, давно забыли,
А там, где был когда-то отчий дом,
Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.

(«Русь советская»)

Вид убогой избушки заставлял сжиматься сердце поэта. Из его памяти не мог изгладиться старый дом, в котором прошла большая часть его юной жизни:

Низкий дом с голубыми ставнями,
Не забыть мне тебя никогда:
Слишком были такими недавними
Отзвучавшие в сумрак года.

Воспоминания эти были настолько живыми, что он сразу же стал хлопотать о постройке точно такого же дома. Нанял мастеров, закупил строительный материал. Строили долго. Только через несколько месяцев был выстроен новый дом на прежнем месте.

Много бедствий обрушилось после установления советской власти не только на его семью, но и на всю страну: были эпидемии тифов, испанки, дизентерии в 1919–1920-х годах, был голодный 1921 год. Теперь довершил разорение села Константиново пожар. Семья обнищала, как и все жители села, потерявшие почти все имущество в пожаре. Не слышно было ни прежних веселых песен, ни смеха. Село казалось жалким, притихшим и как будто безжизненным. А в остальном все было по-прежнему: все та же пыльная дорога вдоль села, все тот же вечерний закат и утренний рассвет с гортанным криком петухов, и тот же восторг в душе поэта от созерцания родных мест и от того, что он снова сидит со своими родными за одним столом, на котором дымится чугунок с домашней похлебкой и стоит традиционный самовар с заварным чайничком наверху.

В житейской суете Сергей никогда не забывал свою малую родину и, прибыв снова в родное село, написал идущие от сердца строки:

На стенке календарный Ленин,
Здесь жизнь сестер, а не моя,
Готов упасть я на колени,
Увидев вас, любимые края.