Тайна голландских изразцов

– Правда. Но только правда и обратное. Очень важно найти достойную женщину, так как это тоже определит всю твою жизнь, а еще генетику и воспитание твоих детей. Вот почему вопрос, кто на кого больше влияет, оставляем открытым. Ты сама хотела прийти в эту профессию – и пришла. Абсолютно логично, что именно в ней ты встретила подходящего тебе молодого человека. Может быть, ты вернешься к работе на Петровке, а может, напротив, утянешь его за собой на вольные хлеба. Прелесть жизни, Машенция, в том, что она не дает гарантий. Потому до определенного времени в отношениях с противоположным полом можно слушаться только своих чувств, и в этом, я бы сказала, основное преимущество юности.

– А что дальше, Любочка? – Маша с неясной улыбкой смотрела на проносящийся мимо английский пейзаж. – Когда уже нельзя будет их слушаться? Этих самых чувств?

На другом конце трубки бабка звякнула блюдцем:

– Это же очевидно, Машенька. С момента появления детей. А пока – следуй за чувствами, если они у тебя есть. Ведь они у тебя есть? – строго переспросила Любочка.

– Да. Есть, – тихо призналась Маша, прислонившись лбом к холодному стеклу.

Вокзал Сент-Панкрас встретил ее высоченными сводами прозрачных потолков и медовыми кирпичными стенами, будто впитавшими в себя потоки света. Единственный свой чемодан – купленный в Брюсселе специально под изразцы и изразцами же наполненный – Маша оставила в камере хранения, а потом вышла на шумную улицу с одной дорожной сумкой и махнула рукой типичному английскому кебу, лаково-блестящему, черному и такому неожиданно просторному внутри. Кеб высадил ее на углу с Гайд-парком – и, даже не заходя за ограду, Маша увидела то, ради чего сняла отель здесь, а не рядом с собором Святого Павла, откуда было бы логичнее начать поиски. Повсюду на уровне колен парк переливался золотым и белым – цвели нарциссы. Вечерело. Мимо бегали девушки в спортивных костюмах и с плейерами, на скамейках сидели черные няньки с колясками, и никто не обращал внимания на это сияющее в жемчужных сумерках чудо. Маша мечтательно улыбнулась и пообещала себе завтра пройтись до станции метро через парк – по центральной ветке от «Марбл Арч» до станции «Сент-Пол» рядом с собором было по прямой. И, оглядев напоследок цветущее за оградой великолепие, поднялась по ступеням высокого крыльца в отель. Холл на ресепшен впечатлял темными дубовыми панелями, впрочем, не только ими. Все было на месте, чтобы потрафить досужему туристу англицким классическим стилем: мраморный камин, портреты почти в натуральный рост красавиц из XIX века, кожаный диван. Но, зайдя в свой номер в конце коридора, Маша запечалилась: в малюсенькой комнате едва можно было протиснуться от кровати к окну. Зато, утешила себя Маша, отодвинув тяжелые шторы, само окно выходило прямиком на парк. Рамы были тройные – ни звука не проникало в номер с улицы, и, с большим трудом пробравшись мимо кровати в ванную комнату, Маша быстро умылась и так же быстро заснула на крепко накрахмаленных английских простынях.

Проснувшись, она не сразу поняла, где находится: напротив была покрытая темно-синей тканью стена, сквозь оставленную вчера щель в занавесях тек серый дождливый свет. Однако вместо уже привычных брюссельских крыш зеленели английские газоны. Маша потянулась. Настроение было отличное: убийца умер, и с ним где-то на московских просторах растворилась исходящая от него угроза. А разгадка была уже рядом, это Маша чувствовала, как гончий пес – близость следа. Она сбегала под душ, облачилась в привычную униформу – чистую футболку и джинсы. И, сразу захватив плащ и сумку с тетрадкой с записями, вприпрыжку спустилась к завтраку, накрытому в полуподвале. Завтрак был не чета европейскому: круассаны для изнеженных французов предусматривались, но были явно факультативны по отношению к яйцам, бекону и дымящимся бобам. Маша решила следовать традиции: презрев круассан, взяла себе яичницу с беконом. Однако на бобы с сосисками не отважилась, завершив трапезу чашкой кофе и стаканом свежевыжатого апельсинового сока. И, прихватив из посеребренного ведерка на выходе зонтик для постояльцев, отправилась под мелким дождем через парк к метро. «В наших ощущениях от города всегда присутствует толика субъективного восприятия», – думала Маша, с удовольствием оглядываясь по сторонам. В Лондоне ей было комфортно, а попробуй понять отчего. Огромный, запруженный машинами, часто откровенно некрасивый город. А вот поди ж ты… То ли дело в этих огромных садах в центре – блестящая идея для экологически проблемного мегаполиса, но кто в 1536 году, когда Генри VIII выделил для города эти земли от своих охотничьих угодий, думал об экологии? И как было бы здорово, мечтала Маша, быстрым шагом пересекая английские лужайки, если бы внутри Садового кольца у нас тоже был бы свой Гайд-парк, помогающий продышаться в московском смоге! Зато наше роскошное метро, утешила себя Маша, спустившись под землю, много лучше лондонского примитива: ни скульптур тут тебе, ни мозаичных панно. Сплошная функциональность.