Тайна голландской туфли

— Вы не знаете женщин, — угрюмо отвечал Морхаус. — Это был этакий бродвейский донжуан, «папочка» и содержатель стольких женщин, что и сам сосчитать не смог бы. Просто Абигейл в свое время заботилась, чтобы слухи о его выкрутасах не проникали в газеты. Вероятно, другой бы счастливо прожил на содержание, выделенное ему Абигейл, — двадцать пять тысяч в год. Другой, но не Хендрик! Он постоянно проигрывался.

— У него что, нет своей доли наследства? — спросил инспектор.

— Ни цента. Абигейл сама сколотила свое состояние, все до пенни, только своим умом. Первоначально семья была бедна; публике это неизвестно. Абигейл — финансовый гений... интересная женщина она была, Абигейл. А вот Хендрик — позор семейства.

— И что — образовались юридические проблемы? Какие-то темные махинации? Что-то нелегальное? — напрямую выспрашивал инспектор. — Мне представляется, что Хендрик должен деньги некоторым... структурам.

— Не могу сказать наверняка... — Морхаус колебался.

Инспектор улыбнулся:

— М-м-м... А каковы были отношения между братом и сестрой?

— Прохладные. Абигейл нелегко было обмануть. Она хорошо понимала, что происходит. Она скрывала похождения брата, потому что семейная честь была для нее прежде всего, и она не позволила бы, чтобы мир говорил плохо о ком-то из Дорнов. А там, где она сказала свое слово, все бывало исполнено в соответствии с ее волей.

— А какие отношения существовали между миссис Дорн и Хильдой?

— Совершенно нежные и родственные! — Морхаус сказал это без тени сомнения. — Хильда была и гордостью, и радостью для Абигейл. Хильде достаточно было сказать слово — ей ни в чем не было отказа. Но Хильда была весьма консервативна во вкусах и хорошо воспитана. Она и виду не показывает, что является богатой наследницей. Скромная, тихая... но вы ее видели. Она...

— В ее достоинствах мы не сомневаемся! — поспешно заверил инспектор. — А Хильда Дорн знает о репутации своего дяди?

— Вероятно, да. Я предполагаю, что этот вопрос для нее мучителен, и она никогда не заговаривает о дяде, даже с... — он сделал паузу, — со мной.

— Скажите, — вставил вопрос Эллери, — сколько лет юной леди?

— Хильде? Девятнадцать или двадцать.

Эллери повернул голову в сторону доктора Минхена, который сидел в дальнем углу комнаты, наблюдая и не говоря ни слова.

— Джон!

— Наступил мой черед? — вздрогнув, но с улыбкой спросил тот.

— Нет. Я просто хотел привлечь твое внимание медика к тому гинекологическому феномену, о котором вы, уповающие на фармакологию, часто болтаете. Разве не ты упомянул нынче утром, что миссис Дорн было больше семидесяти лет?

— Да, это так. Что ты имеешь в виду? Гинекология — область женских заболеваний, а у старой леди не было...

— Послушай, вероятно, беременность после определенного возраста можно считать патологией? Значит, миссис Дорн была поистине феноменальная женщина... более чем в одном смысле, если... Между прочим, что насчет мистера Дорна? Я имею в виду — последнего супруга миссис Дорн? Когда он закончил свой земной путь? Вы знаете, я не в курсе сплетен...

— Около пятнадцати лет тому назад, — ответил мистер Морхаус. — Послушайте, Квин, что вы имеете в виду...

— Дорогой мой Морхаус, — улыбнулся Эллери, — разве вам не кажется слегка странной гигантская разница в возрасте матери и дочери? Я вряд ли заслужил обвинение в грязных инсинуациях — я просто вежливо-удивленно приподнимаю брови.

Морхаус встревожился. Инспектор счел нужным вмешаться:

— Послушайте! Мы говорим не о том. Мне нужно знать все, что известно об этой Фуллер — она сейчас на галерее, ожидает... Каково было ее официальное положение в доме? Мне не совсем ясно.

— Она компаньонка Абби, прожила с ней бок о бок более четверти века. И весьма причудливый по характеру человек. Раздражительная, властная, религиозная фанатичка, я уверен, что ее ненавидели все остальные, кроме Абби, прежде всего прислуга... Что касается Сары и Абби — и не верилось, что они прожили вместе так долго. Они постоянно ссорились.

— Ссорились? — с интересом уточнил инспектор. — По поводу чего?

— Никто вам не скажет. — Морхаус пожал плечами. — Просто цапались по мелочам. По крайней мере, Абигейл часто с досадой говорила мне, что «рассчитает эту женщину, чтобы не видеть», но никогда так и не выполнила своего намерения. Полагаю, она стала для нее привычкой.

— А какова в семье прислуга?

— Обычный набор. Бристоль — дворецкий, экономка, несколько горничных — ничего интересного, если вы это имеете в виду.

— Мы, кажется, подошли к тому ужасному этапу в любом деле об убийстве, — устраиваясь поудобнее, тихо начал Эллери, — когда наступает черед вопросов о — спаси господи! — завещании... Давайте приступим, с вашей помощью, Морхаус. Давайте.