Тайна голландской туфли

— А, вот оно что... — Сэмпсон выглядел разочарованным. Но с чела инспектора не сходило выражение озабоченности. И взгляд его перебегал с Эллери на Кнайселя.

— Значит, убийство, совершенное для того, чтобы завладеть секретом, который стоит миллионы. Неплохо. Вовсе не глупо... Но для чего же, скажите, в таком случае убивать миссис Дорн и доктора Дженни? Сдается мне, что, согласно вашей версии, достаточно было бы только вашего убийства.

— Недостаточно. — Ученый говорил холодно и обдуманно, казалось, он сделан из стали. — Давайте предположим, что эта гипотетическая четвертая партия скрывается где-то. И им (или ему, если мы говорим о преступнике-одиночке) чрезвычайно хочется получить результаты работы моей лаборатории. И более того — после устранения мешающих лиц он станет единственным держателем секрета. Во-первых, ему нужно убрать Абигейл Дорн. Он позволил ей жить ровно столько, сколько нужно, чтобы она обеспечила на несколько лет работы фонд субсидий на эксперименты. И, как только она заговорила о прекращении субсидирования, он убивает ее и тем самым достигает двух целей. Он обеспечивает себе финансовую поддержку даже после ее смерти, а кроме того, он убирает одну из держательниц будущего патента. Поле деятельности очищено!

— Продолжайте.

— Затем, — невозмутимо продолжал Кнайсель, — настает очередь партнера доктора Кнайселя — доктора Дженни. Как видите, я строго логичен... Злоумышленник оставляет меня напоследок, поскольку технически я — самая профессиональная составляющая работы. Полезность доктора Дженни осталась в прошлом. Итак, остается только одна персона, которая помешает ему приватизировать результаты работы, — это я. Вы следите за ходом моей мысли, господа?

— Конечно, — резко ответил инспектор. — Но я не вижу причины убивать Дженни сразу же после убийства старухи. Почему такая спешка? Для чего? И работа не окончена. Наверное, Дженни как-то способствовал бы завершению исследований...

— Так ведь мы имеем дело с личностью исключительно хитрой и предусмотрительной, — отвечал Кнайсель. — Если бы он стал ждать окончания работы, ему пришлось бы совершить еще два убийства практически одновременно. Теперь, когда Дженни нет, осталось только одно убийство, чтобы убрать все трио и завладеть секретом ценой в миллионы.

— Умно, но слабо, — пробормотал Эллери.

Кнайсель игнорировал его замечание.

— Продолжаю. Смерть миссис Дорн и доктора Дженни очистила дорогу для продолжения разработок. Средств, имеющихся в фонде, более чем достаточно. Я способен довести эксперименты до успеха — ему это известно... Теперь и вам должны быть понятны его мотивы.

— Да, — сказал Эллери, — мы понимаем мотивы.

Взгляд женственных глаз Кнайселя стал острым, однако он тут же овладел собой и пожал плечами.

— Теория хороша, доктор Кнайсель, — сказал инспектор, — однако нам нужно нечто большее, чем догадки. Имена, фамилии, люди! Уверен, что у вас есть подозреваемые.

Ученый закрыл глаза.

— Конкретно — нет. И почему вы настаиваете на конкретных показаниях от меня — я не понимаю. Вы, надеюсь, не презираете теоретические построения, инспектор? Полагаю, и сам мистер Эллери Квин работает над теориями... Эта гипотеза хорошо аргументирована, сэр. Она основана на рассмотрении фактов со всех сторон. Она...

— Она неверна, — отчетливо возразил Эллери.

Кнайсель вновь пожал плечами.

— Рассуждения ваши убоги, — прямо сказал Эллери — Они не содержат достаточного анализа вероятностей. И сдается мне... Послушайте, Кнайсель, вы что-то скрываете. Что именно?

— Вы ответите на этот вопрос так же полно, как и я, мистер Квин.

— Кто, кроме миссис Дорн, доктора Дженни и вас, знал об истинной природе ваших исследований и в особенности о ваших финансовых возможностях? Может быть, еще до смерти миссис Дорн это было кому-то известно?

— Вы вынуждаете меня стать догматиком. Я могу думать только об одном человеке, который был информирован миссис Дорн о нашей работе. Это адвокат миссис Дорн — Морхаус. Текст завещания ему был известен до мелочей.

— Глупо и невероятно, — заметил Сэмпсон.

— Нет сомнений.

— Но вам хорошо известно, — вступил в разговор инспектор, — что это мог быть кто-то из круга домашних или хороших знакомых миссис Дорн. Почему же вы указываете только на Морхауса?

— Никакой особой причины нет. — Кнайсель был раздражен. — Просто он кажется мне единственной логически верной фигурой. И я охотно соглашусь, что ошибаюсь, указав на него.

— Вы только что сказали, что миссис Дорн разговаривала о вашей работе с другими людьми. Вы уверены, что доктор Дженни ни с кем не разговаривал?

— Совершенно уверен, что не разговаривал! — выпалил Кнайсель. — Доктор Дженни был так же заинтересован в секретности работы, как и я.

— Одна маленькая мысль пришла мне тут в голову, — заметил Эллери. — Когда мы впервые допрашивали вас, вы сказали, Кнайсель, что познакомились с Дженни через одного общего знакомого, которому была известна тема ваших исследований. Мне думается, что этого джентльмена вы в расчет не приняли.