Тайна голландской туфли

— Ты обещаешь мне, что если это не понадобится для следствия, то умрет в твоей памяти?

— Да, конечно. Продолжай, Джон, это интересно.

Минхен быстро заговорил:

— Я полагаю, тебе известно, что, какие бы медицинские случаи ни фиксировались в историях болезни, даются только одни инициалы больных. Что бы там ни понадобилось медицине в описанной патологии и ее лечении — имя и личность пациента не должны идентифицироваться.

И вот, копаясь вчера вечером в историях, которые Дженни не успел использовать для «Врожденной аллергии», я обнаружил одну — достаточно давнюю, лет около двадцати назад — со специальной пометкой — не использовать даже инициалы пациентов... чтобы никакими путями нельзя было идентифицировать их личности по описанным материалам.

Это было так необычно, что я сразу же перечитал историю, хотя не собирался этого делать. И случай, представь себе, относился к Даннингу и Фуллер. Сара Фуллер поступила в родильное отделение госпиталя на последнем сроке беременности, родила с помощью кесарева сечения... Там были и другие интересные медицинские детали, касающиеся обоих родителей ребенка. — Минхен снизил голос до полушепота. — Ребенок был незаконнорожденным. И этот ребенок — Хильда Дорн!

Эллери от неожиданности вцепился в ручки кресла. Он внимательно смотрел в лицо врачу. И на его лице постепенно появлялась улыбка, вовсе лишенная какой-либо насмешки.

— Итак, Хильда Дорн — незаконнорожденная и удочеренная... Прекрасная деталь! — Он расслабился, закурил. — Вот это действительно гром среди ясного неба! Теперь становится ясным все то, что до сих пор находилось в тумане. Не вижу пока, как это меняет ход расследования, но давай дальше, Джон... Что там было еще?

— В то время доктор Даннинг был старательным молодым практикантом, который посвящал госпиталю несколько часов в день на основе частичной оплаты. Как и где они встретились с Фуллер — мне неизвестно, но понятно, что у них был тайный роман, а жениться на ней он не мог, поскольку уже был женат. К тому же у него уже была дочь двух лет от роду — Эдит. Скорее всего, Сара была вполне привлекательна в юности... Конечно, все это не имеет отношения к медицине, все эти детали относительно родителей новорожденных вносятся в обязательном порядке только как генетическая и расчетная основа для отчетности отделения акушерства.

— Понятно. Продолжай.

— Когда интересное положение Сары прояснилось для Абби, леди была снисходительна и гуманна, как всегда. Она решила не разглашать грехов будущего доктора Даннинга и даже впоследствии приняла его в штат госпиталя. А всю щекотливую ситуацию она разрулила, удочерив ребенка.

— Я надеюсь, юридически?

— Очевидно, да. У Сары не было выбора, — для отчетности сказано, что мать согласилась на удочерение без особых уговоров. Она дала обязательство никогда не вмешиваться в воспитание ребенка. Это, в свою очередь, было нужно для создания иллюзии, будто это ребенок Абигейл.

Муж Абигейл в то время еще был жив. Они были бездетной парой. Все это держалось в совершенном секрете от всех, включая персонал госпиталя, за исключением доктора Дженни, который делал операцию и принимал роды. Власть Абигейл была здесь настолько непререкаема, что никаких слухов не последовало, а дома — тем более.

— Да, это проясняет некоторые темные места, — согласился Эллери. — Это объясняет ссоры между Абби и Сарой, которая, вне сомнений, сожалеет о своем обещании и своей сделке с Абби. Это же объясняет и защиту Сары Даннингом, который горячо утверждает невиновность Сары в деле Абигейл. Выйди эта история на поверхность, она погубит всю его жизнь: и супружескую, и социальную, и профессиональную. — Он покачал головой. — Но я все же не вижу, чем это поможет в разрешении задачи. Допустим, у Сары есть мотив для убийства Абби и также Дженни, как единственного информатора. Возможно, преступление с ее стороны можно было бы объяснить паранойей... манией преследования... Ясно, что эта женщина душевнобольная. Но при всем при этом...

Джон, мне нужно взглянуть на эту историю болезни, если можно. Там могут оказаться детали, значимость которых ускользнула от тебя...

— Теперь, когда я раскрыл карты, нет причины утаивать ее от тебя, — устало ответил Минхен.

Он встал и с отсутствующим видом пошел в тот угол, который находился позади стола Дженни.

Эллери усмехнулся, когда Минхен попытался протиснуться между его креслом и стеной в пустой угол.

— Ну и куда вы направляетесь, профессор?

— А? — Минхен рассеянно поглядел на него. Затем усмехнулся и почесал в затылке. — Каким же безмозглым я стал с тех пор, как старик был убит. Совершенно забыл — я приказал перетащить отсюда бюро Дженни с папками, как только вошел вчера сюда и увидел его мертвым...

— ЧТО?

Годы спустя Эллери любил вспоминать эту внешне невинную сцену, когда, как он говорил, ему пришлось пережить самый драматический момент в своей незаконной карьере следователя.

С учетом одного забытого инцидента, в краткий временной промежуток, последовавший после заявления Минхена, дело Дорн-Дженни обрело новый осложняющий оборот.