Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах

CHÉRE мадемуазель Кэтрин (так оно начиналось), надеюсь, что это письмо застанет вас в добром здравии и что возврат в зимнюю Англию был для вас не слишком тяжелым. Я продолжаю заниматься своими поисками со всевозможной аккуратностью и скрытностью. Очень скоро я буду в Англии и надеюсь на удовольствие встретиться с вами еще раз. Думаю, что это будет возможно, ведь так? По приезде в Лондон я напишу вам. Вы же помните, что в этом деле мы с вами действуем как коллеги? Думаю, что вы это очень хорошо знаете.

Будьте уверены, мадемуазель, в моем почтении и всегдашнем уважении,

Эркюль Пуаро

Кэтрин слегка нахмурилась. Что-то в этом письме было загадочное и интригующее.

– Вот уж воистину эти мальчишки из хора ничего не хотят делать, – прозвучало со стороны мисс Винер. – Томми Сандерса и Альберта Дайкса надо было оставить дома – я бы ни за что не пошла на службу, если б знала, что там будут и они. Я не знаю, для чего эти двое ходят по воскресеньям в церковь. Томми пропел только «О, Боже, спаси нас…» и больше не открыл рта, а Альберт Дайкс все время сосал мятную карамель, или я в этом ничего не понимаю и мой нос уже не тот, что был в прошлом.

– Они совершенно ужасны, – согласилась Кэтрин.

Девушка раскрыла второе письмо и неожиданно покраснела. Голос мисс Винер доносился до нее откуда-то издалека.

Когда Кэтрин опять вернулась к действительности, старушка как раз торжественно заканчивала свою длинную речь:

– И тут я сказала ей: «Ничего не получится, мисс Грей двоюродная сестра леди Тэмплин». И что вы можете сказать по этому поводу?

– Вы меня защищаете? Как это мило с вашей стороны.

– Можно сказать и так, если хотите. Для меня титул ничего не значит. Жена викария или не жена викария, но эта женщина для меня абсолютная склочница. Намекает на то, что вы купили свое положение в обществе.

– Но, может быть, она не так уж и ошибается?

– Да вы посмотрите на себя, – продолжила мисс Винер. – Разве вы вернулись сюда как чванливая дама, в которую вполне могли превратиться? Нет, вот вы предо мною, такая же умница, как и всегда, в хороших чулках из балбриггана[57] и в приличной обуви. Я только вчера говорила об этом с Эллен. Я ей прямо сказала: «Эллен, посмотрите на мисс Грей. Она запанибрата с самыми выдающимися людьми нашей страны, а разве ходит она, как вы, в юбках до колен, шелковых чулках со спущенными петлями и в самых невероятных ботинках, какие я видела в своей жизни?»

Кэтрин слегка улыбнулась про себя – ради такой похвалы стоило примириться с предрассудками старой леди. А мисс Винер продолжала со все возрастающим энтузиазмом:

– Я вздохнула с настоящим облегчением, когда поняла, что ваша головка не закружилась, милочка. Совсем недавно я разбирала свои вырезки – у меня есть несколько штук про леди Тэмплин и ее военный госпиталь и всякое такое, но я так и не смогла их отыскать. Может быть, вы посмотрите, милочка, глаза-то у вас получше моих… Они там, в коробке, которая стоит в ящике бюро.

Кэтрин посмотрела на письмо, которое держала в руках, и хотела что-то сказать, но передумала и подошла к бюро. Найдя там коробку с вырезками, стала их просматривать. С того момента, как она вернулась в Сент-Мэри-Мид, ее сердце было полностью отдано мисс Винер. Мужество и стоицизм этой женщины восхищали девушку. Она понимала, что мало что может сделать для своей компаньонки, но ее опыт подсказывал ей, что даже небольшие знаки внимания иногда значили для пожилых людей очень многое.

– Вот одна из них, – сказала она наконец. – «Виконтесса Тэмплин, на вилле которой в Ницце развернут госпиталь для офицеров, стала жертвой сенсационного ограбления – все ее драгоценности похищены. Среди них находились очень известные изумруды, фамильные драгоценности семьи Тэмплин».

– Вполне возможно, что это были стразы, – заметила мисс Винер, – у многих так называемых «женщин из общества» стразы заменяют настоящие драгоценности.

– А вот еще одна, – продолжала поиски Кэтрин. – Здесь есть ее фотография. «Очаровательный снимок виконтессы Тэмплин и ее маленькой дочери Ленокс».