Тайна города нобилей

И когда мама завершила инструкции, я уверенно потащила ее к каюте Камачо-старшего, где недавно заседал штаб.

— Расстыковка! — закричали со всех сторон.

Дверь распахнулась и из нее вылетел напряженный Райден, но я только замахала руками:

— Не подходи, нельзя, я на палубе!

— Расстыковка! Всем привязаться!

Короткий взгляд по сторонам, и я увидела, для чего здесь держат дополнительные канаты. Мужчины обвязывали себя веревками и хватались за корабельные балки.

Думать, когда есть время и действовать быстро, когда его нет — первое, чему нас учили на занятиях по выживанию. Увы, иногда самым сложным становится определить, где первое, а где второе. Но в данной ситуации я не сомневалась. Затянула веревкой маму, а потом себя, зафиксировала двойным узлом и вцепилась в борт.

— Три! Два! Один! — громыхнул холодный голос сэра Эктора.

И мир взорвался.

Учитывая необычайную старый вид всего этого корабельного хлама, я никак не ожидала от него такой прыти. А если вспомнить лабиринты дорог и множество сцепленных и перекрученных лодок, то понятно, почему происходящее стало настолько неожиданным.

Весь «город»… разлетелся. Взорвался в стороны как комок разозленных ос. Шхуна Камачо-страшего, на палубе которой успели привязаться мы с мамой и еще три или четыре Стража, дернулась с силой, пробивая пространство, сбивая углы соседних кораблей. Мимо летели щепки, пыль, пришлось пригнуться, почти слиться с палубой, закрывая глаза и уповая на крепость канатов.

Живот пережало так, будто разрезало надвое.

— Потерпи.

Я пыталась проморгаться, чтобы понять, кто говорит со мной через свист ветра и треск ломающегося дерева. И тут меня укрыли. Теплом. Телом.

Слева и справа в доски врезались острые черные когти, приковав меня надежно к палубе и ослабив натяжение веревки.

— Куда дела плащ?

— Оставила в каюте. А мама?

— Твоя мама отлично держится и знает, что делать.

— Райден! — до меня дошло что происходит. — Мне нельзя напитывать контур! Бесы! Какого Хаоса ты пришел? Охотники должны пойти за куклой из моих вещей и энергии, а сейчас они могут увидеть меня.

Злое шипение над головой, но белоголовый нобиль даже на гран не сдвинулся с моего тела, продолжая закрывать меня от ветра и летящих щепок.

— Сливай что есть… Я закуклюсь.

Последнее слово прозвучало необычно глухо, я повернула голову и обнаружила цельный шар из черных щитков вместо головы.

А над Райденом — кружащее небо и разлетающиеся в стороны лодки, бревна, корабли. Мы все стали частью гигантского улепетывающего во все стороны Тайного города, где совершенно не понятно, что именно летит со скоростью запущенного ядра — корабль или мусор. Непосильная задача для преследователей во всем этим разобраться.

Я посмотрела на непроницаемый доспех, окружающий Камачо и запустила прямо в воздух слабую, едва засиявшую руну от собранной при контакте энергии. Пусть мчится, улетает, растворяется.

— Братееец! — тонко запищала Яя. И замолчала, резко оборвав зов. Каким-то образом она закрутилась в районе моего правого предплечья и даже пыталась приподниматься, высматривая своего собрата.

Но сейчас было не до поиска большого знакомого мелагана. Прямо над нами скользнуло днище огромного корабля, и столкновение не произошло чудом. Кто-то из местного сопротивления сильно рисковал и вряд ли делал это специально. Скорее всего в кутерьме спешных сборов не все борта удалось расцепить, и схема разлета не всегда срабатывала как надо.

А может быть это был враг, кто его разберет. Я увидела только заостренный киль и светлый пух трока, утягивающего судно за собой. Надеюсь, моя руна не прицепилась к чьей-нибудь корме, а если это и произошло, то пусть она быстрее угаснет, никому не причинив вред.

— Ты еще не пуста, — глухо сообщил Райден, почти прижимаясь жестким непроницаемым шлемом к моей щеке. — Потратила оба контура?

Проклятие! Конечно, нет. Мы с мамой думали только о пси-энергии, я ей не сказала, что во мне и Хаоса хоть отбавляй. Темный! Темный контур, который тоже «я», тоже может меня выдать — все еще во мне.

Пришлось подтягиваться на локтях, выползая из-под тяжелого, придавливающего меня мужского тела. Одной рукой я оперлась на голову нобиля, потом одумалась и обхватила ее, от страха вдавив себе в живот. Вторую подняла ладонью вверх, пытаясь выцепить кусочек пустого неба.

И выпустила черные, змеистые ленты, еще и еще, до тех пор, пока не почувствовала внутри, где-то под солнечным сплетением — выжженную, горькую пустоту. Обмякла, дрожа.

— Тшшш. Дыши.

Райден. Бдит и удерживает. Небо почти полностью очистилось, врагов совсем не было видно, но мы продолжали куда-то нестись. Все? Ушли от погони? Я заморгала, открывая рот и пытаясь набрать воздух, закашлялась отчаянно.

— Надо еще немного потерпеть, — подала голос мама. Она лежала на палубе в полутора метрах от нас, и ее змеевидные пальцы иглами прошивали доски, уходя в них на две фаланги.

Да, пожалуй, на всем корабле я единственная осталась слабым звеном, без энергии, без сил, с глубоко гнездящейся внутри горячей болью. Надо терпеть? О, это я умею.