Тайна горы, или Портрет кузнечика

Я показал Лёнчику на небо. Лёнчик поднял голову и тоже «окаменел».

Над нами разливалась такая синева… такая голубизна… такая лазурь! Без единого облачка… высоченная и бездонная.

Нас поселили в отдельный небольшой павильон и накормили. После обеда мы сразу отправились купаться и сидели в воде… не буду говорить сколько…

Чем только Петрович и Гимназия ни грозились нам — мы не вылезали. Но пострадал только я один.

Маму надо слушаться. Купаться надо по пять минут. Ну, по десять…

Потому что сразу после пляжа я замерз и даже натянул на себя свитер. Наверно, я глупо выглядел в свитере в жару, да еще после купания. Но мне было наплевать, как я выгляжу. Мне становилось все холоднее. В горле першило. Я едва притопал на ужин.

После ужина я свалился на кровать, закутался в простыню и покрывало, но никак не мог согреться. Пожалел, что теплого одеяла нет. Лето же! Одеял нам не раздали…

— Да ты, кажется, заболел. — Петрович положил руку мне на лоб. — Ступай-ка в изолятор! Сам найдешь дорогу?

— Я его провожу! — вызвался Лёнчик.

— Давай провожай! Только до изолятора — и назад! А то знаю я вас, провожальщиков!

Мы с Лёнчиком направились к изолятору. Меня уже просто колотило. Подбородок трясся помимо моей воли…

Изолятор располагался в стороне ото всех лагерных построек, на возвышенности, под самой заповедной горой. Маленький беленький домик с верандой. В середине — процедурный кабинет. Две палаты для больных, а в третьей палате жила, как я потом узнал, молодая врачиха, Вера Петровна, или Верочка.

Симпатичная, тоненькая, как девчонка, Вера Петровна изо всех сил хотела казаться строгой, но у нее это не очень получалось.

Верочка встретила нас на веранде. Она сразу поняла, кто болен.

— Ох-ох-ох! — всплеснула она руками, глядя на меня.

Мне сунули градусник. Я едва сидел.

— Тридцать девять и семь! — торжественно объявила Верочка, глядя на градусник. — Ну-ка, рот открой!

— А-э-э, — чуть не подавился я.

— Так и есть! Ангина начинается! Ты перекупался!

— Ничего я ни пере… ку… — попытался возразить я. — Я только… о-д-дин разок…

Зубы не дали мне договорить.

— Иди ложись на кушетку да то самое место готовь!

Верочка уже доставала шприц и ампулы с лекарствами.

— М-может, не надо? М-может, таблетку какую-нибудь? — попросил я пощады.

— Да, — поддержал меня Лёнчик, — чего зря дырявить человека?

— Сочувствующих просим удалиться! — Верочка уже стояла со шприцем наготове.

Я закусил губу.

— Ой! Ой-ой-ой!

— Да ладно тебе! Ничего страшного.

— Ага, вам хорошо говорить! — не согласился я с докторшей.

Верочка потрепала меня по волосам.

— Мне хорошо, а ты — терпи! А провожающий еще здесь? Марш в павильон! — повернулась она к Лёнчику.

Он тут же испарился, но не факт, что отправился в павильон. В лагере наверняка нашлось бы немало мест, достойных его внимания и исследования.

Через секунду я уже не думал о Лёнчике.

Я лежал на койке в изоляторе, на чистой, белой простыне, укрытый одеялом в белом пододеяльнике. Мне становилось тепло, и я потихоньку проваливался в сон.

Но я еще не спал… Я смотрел.

В свете заходящего солнца, рядом со стеклянной дверью моей палаты, возвышалась гора. Она была так близко, что мне даже показалось, что моя белая постель стоит прямо на ее склоне.

Я уже не понимал, наяву или во сне вижу эту гору, покрытую желтоватой, выжженной солнцем травой. Не понимал, наяву ли слышу стрекот кузнечиков и жужжание пчел, или это в моей голове что-то гудит и стрекочет. Все вокруг переливалось, блестело, жужжало и стрекотало… Неправдоподобно синяя полоска моря вдалеке казалась нарисованной.

Вечерние ароматы нахлынули на меня и словно унесли в неизведанные края. В края несорванных цветов, непуганых мотыльков, прозрачных стрекоз и свободно прыгающих кузнечиков.

Так, глядя на эту гору, я и заснул.

Глава 6

Я проснулся только на следующее утро. Мне полегчало, перестало знобить, но голова гудела, и болело горло.

Вера Петровна еще разок меня уколола и дала какие-то таблетки. Потом принесла мне в кружке что-то теплое и душистое.

— Полощи горло! Можешь и попить.

— А что это? — поинтересовался я.

— Это я тебе здешних трав заварила. Чудо, а не травы! Максимально возможная экологическая чистота в наше время, учти. Завтра здоров будешь. Давай полоскайся. Я тебе вечерком еще заварю.

Отвар я в основном выпил. Он был терпким и сладковатым.

До обеда я снова дремал.

Лёнчик принес мне еду из столовой. Налетел, как ветер:

— Как дела?

Я только открыл рот, чтоб рассказать, как Лёнчика уже и след простыл.

— Ты выздоравливай! — крикнул он с крылечка веранды. — Посуду я в ужин заберу! Мы идем на этюды! Тут так классно!

Есть мне не хотелось. Странное что-то творилось со мной. Наверно, на меня подействовала эта гора…

Я лежал на изоляторской кровати и смотрел на гору. И на море.

Ничего не было вокруг. Только я, эта гора и море вдалеке. Да, еще синее высоченное небо. И где-то в нем — невидимое, но ощутимое солнце.

Мои мысли текли как бы помимо меня.

Я никогда… Я никогда раньше так не думал…