Тайна горы Сугомак

Бутыльчика через месяц обнаружили. Поехали углежоги на томилки за углем. Слышат, в стороне от дороги воронье раскаркалось. Их и заело любопытство. Ради чего вороний пир разгорелся? Посмотреть решили. И наткнулись на полуисклеванный труп человека. Бутыльчика признали.

Сперва подумали, что он на согнутой березе висит. А присмотрелись — это мраморная жила оказалась, вроде коромысла. А оба конца у ней в землю ушли. Попробовали на этом месте шурф бить. Хотели каслинские богатеи разработку поделочного камня начать. Но кроме одной жилы, больше мрамора не нашли.

В Каслях же после случившегося все мраморные поделки считают работами Егорши Огнева. Хоть, может, и не он их мастерил. Деревня же, откуда Бутыльчик мастера привез, тоже Огнева. Вот как в жизни людская память срабатывает. Одну-единственную песню сочинит человек, а тысячи поют и радуются.

Да еще грузди с тех пор от людей хоронятся. В других местах, может, и открыто растут. А у нас, на Урале, все в бугорки да в хвойные подушки прячутся. Но если ты с добрым умыслом в бор заходишь, то непременно с полным лукошком груздей из леса вернешься.

МОХОВУШКА

Из кыштымских заправил золотая лихорадка сильнее прочих купца Расторгуева затрясла. Ему Соймановская долина богатство, как в ладонях, преподнесла. Расторгуев-то от великой радости заводы закрыть собирался, чтобы все мастеровые на приисках работали. Но жадность этому решению помешала. Привык купец двумя руками наживу хватать. Пески ковырять да промывку вести — дело рисковое. В аккурат не пофартит. Тут и разориться недолго. Все-таки мастеровых на золотодобычу надзиратели да приказчики согнали по тем временам многовато. По хозяйскому указу железные рудники ополовинили. Забрали оттуда больных да немощных, которых кайло да лопата да тьма рудничная до могильного камня довели. Даже и тут хозяйский умысел был. Пускай, дескать, на вольном приисковом ветерке силы да здоровья наберутся. А откуда ему, здоровью-то, взяться? Если и здесь земляные задания установили выше человеческих сил и возможностей. И вместо харчей — одни обещания.

Рудничный парень Петруха на вольготный золотой ветерок из железной шахты и попал. Был Петруха лицом пригож и прибаутки сочинять мастер. За ножевую остроту языка заводские доносчики на самые тяжелые работы парня посылали.

Бывало, сказанет о ком-нибудь принародно складно да ладно — мастеровые от хохота за животы похватаются. А к вечеру Петрухина прибаска уже по всему поселку гуляет. Заводских женок смешит.

У доменных печей в надзирателях Чурпейка ходил. По фамилии вроде бы из Блиновых. Многие из них в те жестокие времена добрыми хозяйскими живоглотами были. От своих родственников Чурпейка уродством фигуры отличался.

Случалось, какой-нибудь новичок из беглых крестьян домны, как шайтана, боится. А взглянет на заводской двор — и вовсе обомлеет. Крутится возле потных спин форменная карла. О таких только в страшных сказках можно услышать. И голые спины доменщиков плетью расписывает. Безобразная карла — Чурпейка и есть. Гроза и мучитель подневольного люда. Ростом Чурпейка с аршин. А на малюсеньком теле огромадная башка выпученными рачьими зыркалами ворочает. Из гнилозубого Чурпейкиного рта вместо слов одна только несуразная ругань лезет.

Огненная работа, что косьба при полуденном солнце. Доменщики в летний зной только водой и спасались. Особенно Чурпейку злило, когда мастеровые от печей отбегали. Холодную воду пить. Он и кричал на них:

— Чур, не пейте-ка! Чур, не пейте-ка!

Из-за этого крика и прилипло к нему прозвище Чурпейка. Это после него долго ходило в Кыштыме присловье — Чурпейкин аршин. Начнет надзиратель урок принимать — замер заготовленных дров или древесного угля производить, — обязательно недомер сделает. А начни перемеривать, на деле больше получается. Чурпейкины аршины в пользу заводчика шли.

Аршинный надзиратель и помог в рудничную мокреть да темноту заводского парня Петруху отправить. А вины-то у Петрухи и с горошину не наросло. У обжимного молота сорвалась раскаленная болванка. Ей и убило мастерового. А на угольном подвозе женка погибшего работала. Бабеночка из себя ладная. Чурпейка и начал к вдове клинья подбивать. А та еще от горя по мужу не отошла. В кровь разделала лошадиную Чурпейкину сопатку. Женщину за рукоприкладство под плети подвели. Не постеснялись каты на пожарной, что женщина. Отхлестали намертво. Но женки в заводе шум подняли. Петруха еще больше масла в этот огонь подлил. Побаску по заводу пустил. Для надзирателя крайне обидную. В самую точку побаской попал. По жалобе надзирателя Петруха и был наказан. Спустили парня в рудник и железной цепью к тачке приковали.