Тайна Гремящей расщелины

Когда они вышли из министерства, была глубокая ночь. Уличные фонари не горели. Луна ярко освещала пустынные улицы. Прохожих не было видно. Откуда-то издалека доносились редкие гудки электровозов. - Пошли ко мне, - сказал Тумов, - все-таки ближе. Он перебросил за плечо рюкзак Озерова, раскурил сигару и зашагал в сторону Красной площади. Озеров не отставал, хотя рядом с массивной фигурой Тумова казался совсем маленьким. Сжимая в зубах потухшую трубку, шел рядом с приятелем и помахивал в такт шагов сеткой, набитой пакетами. Друзья молча пересекли Красную площадь, поднялись на мост через Москву-реку. Тумов вдруг остановился. - Есть хочешь? - спросил он и покосился на сетку. - А ты? - Зверски: я не ужинал. - За мостом есть скамейка на набережной, - заметил Озеров и тоже глянул на сетку, которую держал в руке. Они удобно расположились на гранитной скамье, еще сохранившей остатки дневного тепла. Озеров разрезал на газете булку, достал из рюкзака вилку и ложку. Тумов ловко вскрыл карманным ножом две консервные банки, ударом широкой ладони выбил пробку из бутылки с виноградным вином. Они черпали консервы из одной банки и по очереди запивали вином прямо из горлышка бутылки. А над ними в светлеющем небе ярко горели рубиновые звезды старинных башен. - Завтрак это или ужин? - спросил Тумов, отодвигая пустую банку и придвигая вторую. - Это первая трапеза нашего далекого пути, - сказал Озеров. - Признаюсь, никогда еще мне не приходилось есть холодные свиные консервы в два часа ночи на набережной возле Кремля. - Здесь не Монголия. Разогреть не на чем. Но обещаю, что там, - Тумов указал на восток, - в самой пустейшей из пустынь у нас всегда будет охапка саксаула, чтобы разогреть консервы. - А помнишь последнюю ночь у подножия Адж-Богдо? - спросил Озеров. - Помню... - И наш разговор? - Да. - Ты и сейчас считаешь, что был прав? - Конечно. - А я думаю, что мы с тобой тогда пропустили что-то необычайно важное. - Уж не хочешь ли ты сказать, что гибель американского искусственного спутника... - Именно, Игорь! Та, проявившаяся десять лет назад загадочная радиоактивная аномалия, которую мы не смогли отыскать, и вчерашняя гибель над этим местом искусственного спутника как-то связаны между собой. - Зеленая фантазия! - Нет, не фантазия. Вспомни: пролетая над Адж-Богдо, самолет Исарова попал в зону такого радиоактивного излучения, что вышли из строя многие приборы, а экипаж заболел лучевой болезнью. - Но мы с тобой, - перебил Тумов, - на следующий год исколесили Адж-Богдо и не нашли никаких следов радиоактивного излучения. Радиоактивная аномалия приснилась Исарову во время длинного перелета, а приборы перестали работать из-за недосмотра механика. - Ну, а лучевая болезнь? Сам Исаров после перелета несколько месяцев пролежал в госпитале. - Я не очень верю в его лучевую болезнь. Десять лет назад ее диагностика еще не была разработана. У Исарова ведь могло быть какое-нибудь другое заболевание. Не забывай, - он воевал и пережил блокаду Ленинграда. - Что же все-таки произошло вчера над Адж-Богдо? - задумчиво сказал Озеров. - В ноте указано, что расшифровка последних показаний приборов свидетельствует, будто спутник попал в зону радиоактивного излучения и затем был уничтожен неизвестным энергетическим разрядом. - И наши "друзья" за океаном сразу решили, что мы испробовали на спутнике новое, секретное оружие, - усмехнулся Тумов. - Вздор все это, Аркадий! На американском спутнике произошла авария приборов. - Именно над Адж-Богдо? - А почему бы и нет. Авария могла произойти в любом месте орбиты. - Тогда зачем ты согласился принять участие в работе смешанной комиссии по расследованию? - Ну, например, затем, чтобы снова увидеть места, где мы с тобой работали в молодости. - Не верю. Для этого ты слишком занят. Скажи, - разве тебя не удивляет, что и наши геофизические обсерватории зарегистрировали энергетический разряд неизвестного происхождения в районе Адж-Богдо? И именно тогда, когда на высоте двух тысяч километров над этим местом перестал существовать американский искусственный спутник. Тумов пожал плечами. - Ты не имеешь основания не доверять бюллетеням обсерваторий. - Если хочешь знать, - прищурился Тумов, - энергетический разряд единственное, что меня интересует в этой истории. У меня появились некоторые мысли. Вот почему я согласился участвовать в комиссии и сосватал в нее тебя. Но разреши пока ничего не говорить. Это лишь первые предположения. - Согласен, поспорим на месте, - спокойно сказал Озеров, заворачивая в обрывок газеты пустые консервные банки. - Извините, товарищи, - послышался чей-то голос. - Странное место для завтрака! - Вы хотите сказать: для ужина, - оглянулся Тумов. Милиционер приложил руку к козырьку. - Это как вам угодно. Сейчас три ноль-ноль. Уже рассветает. Позвольте ваши документы... - К сожалению у нас с собой только заграничные паспорта, - сказал Озеров, протягивая красную книжечку. - Которые мы получили всего час назад, - добавил Тумов, шаря по карманам, - поэтому, понимаете, и пришлось закусить здесь... - О, доцент Озеров, - сказал милиционер, с интересом глядя на Аркадия. Очень приятно познакомиться. - Козырнув, он вернул паспорт. - Вы знаете меня? - удивился Озеров. - Конечно, то есть издали, так сказать, - пояснил милиционер. - Слышал ваши лекции по радио и выступление по телевидению насчет происхождения Земли. Интересно было... - Благодарю, - поклонился Озеров. - А меня вы, случайно, не знаете? - проворчал Тумов. - А то я вот никак не могу найти паспорт. Куда я его сунул?.. - Твой паспорт в заднем кармане брюк, - заметил Озеров. - Не беспокойтесь, все в порядке, - поспешно сказал милиционер, даже не взяв в руки паспорта Тумова. - Вы извините, служба. А паспорт лучше куда-нибудь в другое место положили бы. Не ровен час!.. Потом и вам неприятности и нам работа... Счастливого пути, товарищи!