Тайна Гусиных Лапок

– Оно и видно, что в наилегчайшем: тощий как палка, – проворчала бабушка и положила мне добавки.

А когда я вылез из-за стола и поблагодарил за угощение, она сказала:

– Афоня, отнеси деду грабли, утром просил. Он со стороны деревни у Лихого оврага косит.

Я аж присвистнул:

– У Лихого? Схожу, конечно. Там что, разбойники раньше жили?

– Хуже: нечисть, Лихо. Говорят, и сейчас там живёт. И не свисти в доме – денег не будет, – прикрикнула на меня бабушка.

У Лихого оврага мы с ребятами играли в прошлом году. Овраг большой, я думаю, что парочка кикимор и три-четыре упырька могли бы там спокойно разместиться вместе с Лихо – жили бы дружно и горя не знали: днём, за самоваром, сказки бы друг другу рассказывали, а по ночам вместе ужинали бы. Место там и правда коварное – ухо нужно держать востро. Витька просветил: «Ребята, на край обрыва не становитесь: под зелёной травкой может быть пропасть. Встанешь на краешек – и провалишься». Очертаниями Лихой овраг похож на кляксу. Его западные и восточные склоны очень крутые – страшно подходить, но южные и северные пологие. Витька предлагал нам спуститься, но Светка наотрез отказалась: кроссовки, видите ли, у неё белые.

До Лихого оврага было рукой подать. С лесной дороги я свернул на едва заметную тропинку и, пройдя метров пятьдесят, увидел дедушку и Медведя. Дед косил играючи, красиво. «Вжик!» – большой валок травы ложится в ровный ряд, «вжик!» – второй валок. Медведь охотился: носился кругами по скошенному полю с опущенной мордой, вынюхивая полевых мышей. Иногда пёс резко останавливался, с азартом разрывал передними лапами нору и жадно нюхал землю. Пока я за ним наблюдал, ни одной хитрой мыши Медведь не поймал.

Я обежал поле и встал на полосе нескошеной травы. Воткнул острое древко граблей в землю и замер, как стражник с секирой у ворот средневекового замка. Медведь заметил меня первым – радостно гавкнул и большими прыжками полетел ко мне. Дедушка поднял голову:

– Привет-привет, Афоня! Заканчиваю. Сейчас передохнём.

Я подошёл к деду:

– Дедушка, дай попробую – я знаю, как косить.

– Э-э, нет, – ответил дед. – Эту литовку никому в руки не даю.

– Жалко? – обиделся я.

– Не в этом дело, Афоня. Понимаешь, коса – сердце крестьянина.

– Красиво! Сам придумал?

– Не совсем, – смутился дедушка. – Кино зимой смотрел про самураев: там один, здоровый такой, в доспехах, говорит второму самураю: «Дай меч посмотреть». А тот нахмурил брови и как рявкнет: «Не дам! Меч – сердце самурая!» Хорошо сказал. Силёнок поднакопи – я тебе другую косу настрою. А сейчас поиграй с Медведем. Докошу полосу – и перекусим.

Солнце припекало, мы уселись на свежескошенную траву. Дед позвал Медведя и достал бутерброды. Пёс подбежал и улёгся на траву, словно на матрас.

– Медведь! – прикрикнул на него дедушка и пригрозил пальцем.

Пёс нехотя поднялся и лёг на землю.

– Почему ты его согнал? – спросил я.

– Корова сено есть не будет, если собака полежала, – ответил дедушка.

– Так Лосийка же не узнает! – удивился я.

Дедушка засмеялся:

– Корова различает запахи лучше, чем собака. Я не шучу: клевер и своего телёнка, если он потеряется, корова найдёт и за километр.

Я погладил Медведя по голове, посмотрел в направлении его взгляда и вскрикнул от неожиданности. В тридцати метрах от нас сидел лис и держал в зубах мышь.

– Заметил, – улыбнулся дед. – Рыжий (так звали в деревне этого хитрого лиса) с утра над Медведем издевается: поймает мышку и играет с ней, пока пёс не заметит добычу.

– Рыжий не боится, что Медведь его поймает?

– Нет, – рассмеялся дедушка. – И потом, Рыжий знает, что мы не по его душу сюда пришли. Но сдаётся мне, что неспроста он следит за нами. Думаю, в овраге лисье логово. Если так, то мы ещё не раз Рыжего встретим.

В нашей деревне много чудаков. Дед Макар держит голубятню у реки. Соседи по утрам гусей на заливные луга гонят, а он голубей в небо запускает. У бабы Агафьи во дворе разгуливают павлины. А Олег Петрович, директор совхоза, строит на своём участке ветряную мельницу. Но самый большой чудак – это, конечно, дед Тарас. Он разбил у себя в усадьбе парк со скамейками и аллеями, посадил фруктовый сад и сделал розарий. Картошку дед Тарас принципиально не выращивает. А огурчики-помидорчики с петрушкой и прочей зеленью на задворках сажает. Из живности у него пять кур и петух. Чудак, одним словом.

По утрам дед Тарас работает в саду, стрижёт кустарники и деревья в парке, превращая их в причудливых зверей, шарики и зонтики, и ухаживает за розами. А после обеда читает толстые книги и отвечает на письма, которые пачками приходят со всего света (про письма нам по большому секрету рассказал почтальон). По воскресеньям ему помогает в саду многочисленная родня: они обкапывают и опиливают деревья, собирают упавшие плоды и обрывают сочные ягоды и фрукты. А вот к кустам в розарии дед Тарас никого не подпускает.

В деревне уважают и даже побаиваются чудаковатого садовника. Но каждый год в последние дни августа дети со всех сторон Гусиных Лапок тянут родителей к деду Тарасу за цветами и весь день играют и бегают у него в саду и в парке.