Тайна гувернантки

Эмбер перечитывала эти стихи сегодня утром снова и снова, вслушиваясь в их звонкий ритм, примеряя на себя. Как бы ей хотелось стать женщиной, для которой написаны такие строки! Но увы. Если в нее и влюбится поэт, то бедный, богатые поэты не влюбляются в гувернанток, пускай и благородного происхождения. Богатым поэтам нужны женщины, соответствующие их положению в обществе, — скромные дебютантки, прячущие белозубые улыбки за взмахами вееров. Большинство девушек, воспитывавшихся вместе с Эмбер в пансионе Святой Марии неподалеку от Морпета, не могли дождаться своего первого лондонского сезона. Эмбер эти трепещущие восторги обходили стороной: ей нужна была работа, а не внимание молодых джентльменов. Конечно, тетушка оставила ей кое-какие деньги, однако их не хватит, чтобы претендовать на звание выгодной невесты. Ведь для этого нужно снять дом, нанять слуг, купить экипаж и справить приличный гардероб — Эмбер отчетливо понимала, что при таких тратах тетушкино наследство быстро закончится. В Лондоне, говорят, бешеные цены. Для потомков старинных семей со старинными состояниями годится, а для бедной девушки с севера — нет.

Бруно выбежал навстречу Эмбер, едва она вошла в дом. За непоседливым трехлетним мальчишкой поспешала няня, благообразная и весьма тучная особа средних лет, которая переодевала маленького проказника, купала его и следила, чтобы он почистил зубы. Эмбер же занималась воспитанием ребенка. К счастью, несмотря на непоседливость, у Бруно было доброе сердце: он не стремился мучить червяков и кошек, животных просто обожал и к людям относился дружелюбно. Эмбер полюбила его сразу, а Бруно считал ее лучшим другом, хотя временами, бывало, она его наказывала.

— Эмбер! Эмбер!

— Ты должен называть свою гувернантку «мисс Ларк», — укорила подопечного нянюшка.

— Она же Эмбер!

— Это невежливо, Бруно!

Юный наследник никак не мог сообразить, почему именно невежливо.

— Но она ведь называет меня по имени!

— Это потому, что ты еще маленький, а она — твоя воспитательница!

Эмбер с улыбкой слушала эту перепалку.

— Если хочешь, я буду звать тебя «мастер Даусетт», Бруно, — предложила она.

— Нет! — Мальчик насупился, сведя к переносице тонкие светлые брови. — Мы же друзья!

Няня вздохнула и закатила глаза.

— Передаю его на ваше попечение, мисс Ларк. Приятного дня! Если понадоблюсь, то буду в детской.

— И вам хорошего дня, миссис Моуди.

Няня кивнула, одернула на Бруно курточку и ушла. Эмбер протянула воспитаннику руку:

— Пойдем. Уже прозвонили к завтраку, нехорошо заставлять остальных ждать.

— А разве они не смогут кушать, если мы опоздаем? — спросил Бруно.

— Смогут, конечно, но очень огорчатся. Ведь завтракать всей семьей гораздо интереснее! И этого требуют правила приличия.

— А если я не хочу есть?

— Ты сейчас не хочешь?

— Нет, я хочу!

— Тогда обязательно нужно идти к столу. А вот если не захочешь или заболеешь, что не приведи Бог, конечно, тогда можно и пропустить разок. Но не вздумай специально отказываться от еды! Тебе нужно есть, чтобы расти.

— Ладно, — вздохнул Бруно.

Пока он еще не понимал сложностей этикета, Эмбер старалась рассказывать так, чтобы ребенок запомнил. С ней-то никто не возился в детстве. Может быть, поэтому ей так нравится маленький Бруно, который смотрит на мир широко распахнутыми карими глазами — и весь мир для него сплошное счастье.

Семья Даусетт казалась Эмбер очень дружной — а впрочем, разве она видела какие-нибудь семьи? О ее собственной так называемой семье вспоминать не хотелось, так что Даусетты стали для Эмбер примером того, как нужно жить под одной крышей с родственниками. За те два месяца, что Эмбер провела в Грейхилле, Даусетты и ссорились, и мирились, и устраивали званые вечера, и сидели часами в гостиной, разговаривая о разных вещах, и выезжали в гости к соседям — словом, вели ту жизнь, какая и казалась девушке нормальной. Они любили друг друга, вот что самое главное. Они могли кричать, так как все обладали весьма взрывным характером, однако ссоры быстро иссякали, и наступал мир. Да и ссорились они не со зла, а от любви друг к другу.

Сидя на своем месте рядом с Бруно, Эмбер украдкой переводила взгляд с одного члена семьи на другого и еле заметно улыбалась, слушая их разговор.

Хозяин поместья и глава рода, Джонатан Кимбли, граф Даусетт, производил весьма и весьма приятное впечатление: высокий джентльмен с волосами пшеничного цвета и глазами оттенка шоколада с молоком, он был порывист, двигался резко и быстро, частенько ронял вещи и умел улыбаться во весь рот так, что хотелось засмеяться сразу же, вместе с ним. Ему недавно исполнилось тридцать; Грейхилл он унаследовал пару лет назад, уже будучи женатым, и стал отличным хозяином: при нем поместье процветало, и чем дальше, тем больше.