Тайна и ложь

В 1970-х годах была популярна песенка «Все сделано хорошо, молодец». Если петь ее, поменяв слова на фразу «все разрушено хорошо, молодец», то смыслы двух слов, «хорошо» и «разрушено», само собой накладываются друг на друга и усиливают впечатление от злой насмешки, содержащейся в словах. Ёну, избегая местных мальчишек, хором распевавших эту песню и настойчиво бегавших за ним, ходил лишь переулками. В этих переулках, не отличавшихся от помойки, всегда что-то валялось, скапливалось и гнило. Ёну часто случалось наступать то на собачьи, то на человечьи экскременты, несколько раз ему попадались дохлые крысы, наполовину изъеденные личинками мух. В то время не было канализации, поэтому под бело-молочной поверхностью потока грязной канавы, текущей по переулку, плыли нечистоты, грязь и красные черви, собиравшиеся в клубки и шевелящиеся, как водоросли. Ёну один медленно шагал среди этой вони, которая особенно усиливалась перед дождем.

Когда Чонук захотел получить автобусную станцию, конкурентом в этом деле выступила семья Чхве. В 1973 году во время выборов в Парламент старший сын семьи Чхве внес средства в фонд правящей партии и с ее поражением потерял большое состояние, но спустя некоторое время он начал подавать руку избранному господину А. Пройдя в Парламент как независимый кандидат, господин А., будучи членом правящей партии, перешел в оппозиционную, и после этого во время различных торжественных мероприятий открыто появлялся в первых рядах чиновников. Каких затрат ему стоило, чтобы сесть на это место, хотели бы узнать все жители К. Даже если допустить, что кто-то не знает об этом, то он явно был не из семьи Чон Чонука. А то, что старший брат Чонука начал работать главным освобожденным членом районной оппозиционной партии К., подстегнуло Чхве к поиску выгоды от участия в политике. В этой семье такое приспособленческое отношение к политике было традиционным, из поколения в поколение они крутились около тех, кто находился у власти.

В отличие от рода Чон, состоявшего из прямодушных провинциальных конфуцианских ученых, в роду Чхве всегда находился нахлебник, который вертелся в гостиных влиятельных людей, прислушиваясь ко всему и выжидая удобного случая. А Чхве говорили, что представители рода Чон проводили жизнь в веселье и сочинительстве стихов на лоне природы, но, завидуя влиятельности семьи Чхве, решили выдвинуть против них фальшивое обвинение, связанное с написанными ранее научными трудами, чтобы тем самым скрыть бездарность членов своего рода. Таким образом, утверждения Чхве сводились к тому, что они затягивали петлю на шее Чона не по личным мотивам, а потому что хотели для него общественного наказания. Выяснилось, что именно старший сын семейства Чхве, влиятельный человек в районном комитете правящей партии, посылал больше всех жалоб в уездную управу и чинил препятствия Чонуку, чтобы он не мог вовремя получить деньги за строительство объектов, поддерживаемых государством. Слова жителей К. о том, что Чонук больше не держал в руках денег с тех пор, как старший сын семьи Чхве стал близок господину А., нельзя назвать преувеличением. Столетняя борьба между родом Чхве, издавшим «Опровержение Сондана» для того, чтобы осудить сборник «Собрание сочинений Симсана», написанный предком Чонука в четвертом поколении Чон Икчжуном, до сих пор не закончилась. Дедушка Чон Сониль хотел, чтобы Ёнчжун вырос выдающимся литератором и вернул долг, накопленный родом, но в результате умер, не оставив никакого завещания. Он выбрал самую здравую месть. Несмотря на то, что он вынес предельно трудное решение, считая необходимым прежде всего преодолеть свои слабости, сдержанность в борьбе с безнравственными людьми не могла принести ему большого удовлетворения.