Тайна исчезнувшей шляпы

После того как они выпили кофе с молоком и выкурили по прекрасной сигаре, Квин заговорил о деле:

— Морган, я не люблю окольных путей. Мне кажется, вы знаете, зачем я вас сегодня пригласил. Буду откровенен. Мне нужно объяснение, почему вы скрыли от меня то, что произошло в субботу вечером двадцать третьего сентября — четыре дня тому назад.

Как только инспектор заговорил, Морган опять посерьезнел. Он положил сигару в пепельницу и посмотрел на инспектора с выражением безмерного утомления.

— Так я и знал, что это всплывет, — сказал он. — Можно было догадаться, что рано или поздно вам все станет известно. Наверно, эта зловредная миссис Руссо постаралась.

— Да, — подтвердил инспектор. — Как джентльмен, я ненавижу сплетни; как полицейский, я обязан их слушать. Почему вы мне сами не рассказали, Морган?

Морган водил ложкой по скатерти, выписывая какой-то бессмысленный орнамент.

— Потому что… да потому, что человек остается дураком до тех пор, пока ему не втолкуют, как по-дурацки он себя ведет, — спокойно сказал он, поднимая глаза. — Я надеялся — а это, наверно, свойственно человеческой природе, — что наша ссора останется секретом между мной и покойником. А после того, как узнал, что эта проститутка пряталась в спальне и слышала каждое мое слово, какой смысл было вам признаваться?

Он отпил из стакана воды и торопливо продолжал свой рассказ:

— Честное слово, инспектор, я считал, что некие лица втягивают меня в западню, и не мог заставить себя добровольно признаться в действиях, которые подтверждали бы их версию. Например, я оказался в театре неподалеку от того места, где сидел мой злейший враг и где его убили. В объяснение своего присутствия в театре я мог привести лишь глупую и ничем не подтвержденную историю. И тут еще с ужасом вспомнил, что предыдущим вечером поссорился с убитым. Я был в очень трудном положении, инспектор, очень.

Инспектор молчал. Эллери сидел в кресле, откинувшись на спинку, и мрачно взирал на Моргана.

Морган сглотнул и продолжал:

— Вот поэтому я ничего и не сказал. Разве можно винить человека за то, что он отказывается помогать кому-то плести вокруг него паутину косвенных улик?

Квин помолчал минуту, потом сказал:

— Ну ладно. Забудем пока про это. Скажите, Морган, зачем вы пошли к Филду в воскресенье вечером?

— У меня была весьма уважительная причина. В четверг Филд позвонил мне в контору и сказал, что ему необходимы пятьдесят тысяч долларов для того, чтобы провернуть последнюю сделку. Пятьдесят тысяч долларов! — Морган сухо хохотнул. — И это после того, как он меня выдоил досуха и в финансовом плане я был пуст, как вымя старой коровы. И как вы думаете, что за сделку он имел в виду? Если бы вы знали Филда так же хорошо, как я, то не сомневались бы, что он опять проигрался на скачках или потерял деньги на бирже… А может быть, ему просто до зарезу были нужны деньги и он тянул их со всех своих «клиентов». Но на этот раз он придумал новый ход: за пятьдесят тысяч он обещал мне вернуть документы. Такое он предложил впервые. До этого он нагло требовал деньги за молчание. А тут предлагал обоюдную сделку.

— Любопытно, мистер Морган, — вставил Эллери. — А он сказал вам что-нибудь конкретное, из чего вытекало, что он решил вытянуть все, что возможно, со всех своих «клиентов»?

— Да. Он сказал, что с деньгами у него плохо и что он собирается года три отдохнуть от дел. «Отдохнуть от дел» у него означало прошвырнуться по Европе. Года три, не меньше. И он якобы просит взаймы у всех своих «друзей». Я раньше и не подозревал, что он занимается шантажом по-крупному. Но тут…

Эллери и инспектор переглянулись.

Морган продолжал:

— Я сказал ему правду: что из-за него мои финансы сильно пошатнулись и что такую сумму я абсолютно не в состоянии достать. А он только засмеялся: подавай, дескать, пятьдесят тысяч, и все. Для меня, конечно, самым важным было получить назад документы…

— Вы проверили, что некоторых копий чеков у вас не хватает? — спросил инспектор.

— Да мне и проверять не надо было: он помахал этими копиями и письмами у меня перед носом еще два года назад в «Вебстер-клубе», когда мы там поругались. Сомнения не было: я был полностью в его власти.

— Продолжайте.

— В прошлый четверг он снова мне косвенно угрожал. Дело в том, что я старался создать впечатление, что, может, как-нибудь сумею выполнить его требование. Я боялся, что, когда он поймет, что больше денег у меня нет, он опубликует документы просто назло…

— А вы просили его показать документы? — спросил Эллери.

— Конечно, просил, но он только засмеялся и сказал, что я увижу цвет своих чеков и писем только тогда, когда он увидит цвет денег. Этот жук был вовсе не дурак: а вдруг я его укокошу, когда он вынесет изобличающие меня документы?.. Видите, я с вами вполне откровенен. Я даже готов признаться, что порой мне действительно приходила в голову мысль об убийстве. Да и кому это не пришло бы в голову в подобных обстоятельствах? Но всерьез я таких планов не строил — и по очень веской причине.

— Это не принесло бы вам пользы, — тихо сказал Эллери. — Вы не знали, где находятся документы.