Тайна испанского манускрипта

– Мне некуда идти… Я стар и никому не нужен, – ответил тот и вдруг спросил, подняв слезящиеся глаза: – Понимаете ли вы, молодой человек, что значит, когда уже больше некуда идти? Нет! Этого вы ещё не понимаете!

Он ещё что-то хотел сказать, но смолк, даже рукой махнул и опять побрёл, уставившись в землю. Они проходили мимо таверны «Мэри Хоуп», и капитан предложил слуге зайти туда.

Таверна была невелика и довольно уютна: вывеска недавно выкрашена, на окнах опрятные клетчатые занавески, а пол засыпан чистейшим песком. Выходила таверна на две улицы, и обе двери были распахнуты настежь, чтобы выветривался сложный букет запахов грога, голландского табака и жареной рыбы. В просторной низкой комнате за столами сидели моряки, они громко говорили между собой и смеялись – в таверне стоял гул. Иногда за чьим-то столом вдруг начинали орать все разом.

За стойкой стояла хозяйка, Усатая Пруденс – женщина грузная, пышногрудая и с чёрной обильной растительностью на верхней губе, за что она и получила своё прозвище. Но в глаза её так никто не называл: хозяйка славилась тем, что сама обычно справлялась с подвыпившими матросами, которым вдруг вздумывалось устроить в таверне дебош. Ручищи у неё были железные, кулаки пудовые, к капитану Линчу она благоговела. Вот и сейчас, увидев входящих, она расплылась в широкой улыбке, отчего её усы растопырились, а во рту обозначились железные зубы.

Капитан со старым слугой сели за стол. Довольно резво для своего огромного тела, хозяйка подлетела к капитану и, получив заказ, сама побежала его исполнять. Капитан попросил для себя и старого слуги пива и пирог с угрём.

Они сидели молча, ожидая заказ, когда к ним подошёл джентльмен лет тридцати пяти, в парике, вышитом жюстокоре и с сумкой в руках. Это был доктор Джеймс Легг – военный корабельный врач с 28-пушечного фрегата «Стремительный».

– Увидел, как вы входили в таверну, решил тоже заглянуть, – сказал он, усаживаясь за стол к капитану и пытливо вглядываясь в его лицо.

Словно разглядев для себя что-то успокоительное, доктор повеселел.

– Вы вчера изволили музицировать? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Очень, очень недурственно. Как вам удаётся извлекать из такого простого инструмента такие божественные звуки? У нас половина матросов, расстроившись, чуть ли не вплавь хотела броситься на берег… Но наш капитан никого не отпустил даже сегодня, даже офицеров не отпустил – ведь запьют, как есть запьют! Только меня отпустил.

Доктор Легг весело расхохотался и спросил:

– Что вы пьёте? Пиво? Ну, так и я тоже выпью пива.

Он снял парик, положил его рядом с собой на скамью и подозвал хозяйку. Когда пиво появилось перед ним, он продолжил отрывисто:

– Наши матросы хохочут… Говорят, что капитан Дженкинс напрасно убивается, что у него нет одного уха – ведь одно ухо у него-то как раз есть… А я говорю всем: вот увидите, джентльмены, будет война с Испанией! Мне никто не верит, все смеются!

– Я верю, – ответил капитан. – В тех водах очень неспокойно. Достаточно пустяка.

– Ну, наконец-то, нашёлся хоть один здравомыслящий человек! – воскликнул доктор Легг и с наслаждением дунул в густую пену.

– Доктор, доктор! – вдруг послышался голос.

Доктор Легг обернулся. К ним прыгающей неровной трусцой, ковыляя в песке, приближался старичок Папаша. И тотчас все разговоры вокруг смолкли, матросы явно ждали от Папаши какой-нибудь каверзы.

– Доктор, а правда, что от поноса хорошо морковь помогает? – спросил Папаша.

Лицо старичка замерло в немом ожидании, выцветшие глазки смотрели с детской невинностью.

– Ну, почему морковь? При поносе… – начал, было, объяснять доктор обстоятельно и вдруг осёкся.

Лицо его побагровело, глаза округлились, потом он зафыркал и принялся хохотать.

– Твою мать! Попался на старую шутку, – сказал он, добродушно улыбаясь. – Ну-ка, старый пройдоха! Возьми вот, выпей за моё здоровье.

И доктор бросил мелкую монетку, которую Папаша поймал с ловкостью обезьянки. Матросы, явно довольные шуткой, оглушительно смеялись, даже старый слуга улыбнулся.

А Папаша, пользуясь случаем, наклонился к капитану и что-то тихо зашептал ему на ухо.

– С приплюснутым носом? – так же тихо переспросил капитан. – Видел, спасибо, дружище.

Дело в том, что всё сегодняшнее утро за ним от самой пристани неотступно, но неловко, следил какой-то матрос – молодой ещё человек среднего роста с отёкшим от беспробудного пьянства лицом и перебитым носом.

Тут из дальнего угла таверны раздался крик:

– Доктор, доктор, вылечите меня, пожалуйста! Я вам денег дам!

– Денег? – громко повторил доктор Легг в наступившей тишине и вдруг, сделав важное и грозное лицо, приосанился. – Деньги давайте сразу, а то поможешь людям – потом ни денег, ни благодарности! Лежит в гробу и делает вид, что не узнал!

В таверне прогремел новый взрыв хохота – что и говорить, во все времена люди любили подшутить над врачами, ничего тут не попишешь. Но докторов любили: матросам нравилось, что с ними хоть кто-то нянчится, даёт им микстуры и слушает пульс.