Тайна исповеди

Я смотрел на Лидию эту Александровну снизу вверх и думал о том, что она — моя, непременно моя, любой ценой, и никаких в этом сомнений. Моя — точно! На три дня, на неделю, на 10 лет (то есть навеки, шанс дожить до 40 казался мне ничтожно малым, и им для ясности и реалистичности планирования следовало пренебречь) — неважно. Встреча с прекрасным не обязательно должна затягиваться до скучной бесконечности, до мертвой вечности.

Я встал с дивана и подошел к ЛА. Надо же было с чего-то начинать. Идти к сближению. И я сократил расстояние между нами сразу до метра. В непосредственной близости от ее поразившего меня тела что-то такое мурлыкал на автомате, поглощенный предвкушением восторгов. Минут пять. И вдруг в момент — внезапно — всё кончилось. Выключилось. Мое романтическое бляцкое настроение убилось. А потому что когда я подошел к ней вплотную, она оказалась… Не то что она не отбрасывала тени. Скорей — отбрасывала, но до этого теста не дошло. А не прошла она другого испытания — зеркалом. Которое зачем-то висело в кабинете. Отражение было, было! Её. Моё, кстати, тоже. Но магия перестал действовать: я увидел, что ЛА вовсе не выше меня, как мне показалось-замечталось в тот день. Она была мне даже не вровень, а на сантиметр короче! Эх, Лидия Александровна… Подвела ты меня. Забросила обратно в прозу жизни, в кучу людей среднего роста и всего прочего среднего…

Как это всё глупо! Вот зачем мне эта длинность, длиннота, протяженность, высота? Что в этом, что за этим? Не исключено, что длинные ноги — это некий намек на беззащитность, иллюзия ее. Дамы носят шпильки вот зачем? Так легче прикинуться беспомощной — типа вот, не убежит далеко, не отобьется, она твоя! Так что — давай, смелей! И еще — она будто стоит на задних лапках, как бы снимает шляпу, перед тобой-то. Один знакомый делился со мной непонятным: дама в ходе интима эту вот шпильку, длинный тонкий свой каблук — засунула ему прямо… Да, в общем, выбор-то небогатый — куда дама может засунуть человеку каблук…

Но шпилька с пенетрацией — это всё же уход в сторону, отклонение от темы, мы тут не про порнуху.

И вот еще деталь, про которую обычно не говорят, считая ее малозначительной, не стоящей внимания. Это легкий пробел, просвет, тонкая щель. Она плавно сужается к краям, и вверх, и вниз. И достигает наибольшей своей ширины, сантиметр или полтора, в своей середине — между бедрами и коленями. И через эту непонятно зачем мне нужную щель иногда пробивается контровой свет. Стоит даме нажрать сраку, налиться салом, добавить веса — и роскошная эта щель пропадает, получается просто слияние двух мяс, левого и правого. Беспросветное слияние. И тогда — всё с ней кончено…

Колени, что невероятно важно — в дамской внешности вообще нет мелочей, которыми можно было бы пренебречь, плюнуть на них, — должны быть скроены точно по лекалу, допуски там ничтожно малы. Колено обязано быть плавным, округлым, скромно избегающим внимания. Его задача — как бы незаметно обозначить переход от бедра к голени, не выпирая ни в стороны, ни вперед, ни в коем случае. Ось бедра не имеет права искривляться, ей положено уходить в голень ровно-ровно, без малейшего излома. Иногда она таки смещается, в колене, на пару миллиметров — и зрелище становится нестерпимым. Нога катастрофически теряет линию! В результате получаются X-Beine или O-Beine, как говорят немцы. Тонкому ценителю делается нехорошо.

Но что ж мы всё о немцах и немках. Есть же еще и так называемые «еврейские ноги», когда бедра и голени взяты как будто из разных наборов комплектующих. И тогда вместо плавного перехода получается жесткая контрастная стыковка. Когда ты уже погребен под грудой этих подробностей, каждая из которых sine qua non, просто удивляешься — как вообще зародилась и не пропала, не прервалась жизнь? Только потому, что не все так психиатрически внимательны к, казалось бы, малозначительным деталям.

Да, так вот. Длинные ноги или спелая грудь — или-или. Тут мужику надо выбирать. Кому что важней! Вопрос мощней, чем to be или not to be. Казанова, который преподавал там, где мы учились, без колебания брал второе — сиськи. Поскольку ему нужна была самовоспламеняющаяся страсть и быстрое достижение дамой известных восторгов, чтоб один следовал за другим почти без паузы. А на это, по данным великого итальянца, по его статистике, способны только низкосрущие сисястые красавицы — за что он их и любил! Отчего бы и нам, лентяям, не выбрать это же самое? Что было бы логично, ррраз — и ты в дамках. Но тут включается Пушкин, я в детстве еще — как странно, что так рано, — попал под воздействие вот каких его строчек — чуть ли не в детсаду!

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,

Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,

Стенаньем, криками вакханки молодой,

Когда, виясь в моих объятиях змией,

Порывом пылких ласк и язвою лобзаний

Она торопит миг последних содроганий!

О, как милее ты, смиренница моя!

О, как мучительно тобою счастлив я,

Когда, склоняяся на долгие моленья,

Ты предаешься мне нежна без упоенья,

Стыдливо-холодна, восторгу моему