Тайна Jardin des Plantes

— Видите? — обратился к Сильвену и Тринитэ чудом спасшийся с улицы Арколь мужчина, указывая на небо. — А это ведь только первый вечер…

— Вечер?! — Тринитэ вздрогнула, словно очнувшись от забытья.

— «Баскский трактир»! — воскликнул Сильвен.

Воскресенье, 19 мая, 22.05

— Это они, — тихо произнес Сильвен, заметив небольшую группу людей возле ресторана. Он медленно шел по тротуару, стараясь ничем не привлекать к себе внимания.

Каждый шаг, приближающий его к «Баскскому трактиру», позволял узнать еще одного-двух членов ОЛК.

«Министр внутренних дел, профессор Бланкер, доктор Вито, ректор Сорбонны… — мысленно перечислял он, следя за тем, чтобы оставаться в тени домов. — Никогда еще не видел их всех вместе… тем более здесь!»

— Они, как и мы, только что пришли, — прошептала Тринитэ.

Сильвен отрицательно покачал головой, видя, как один из членов ОЛК нервно набросил плащ и, не оборачиваясь, перешел на другую сторону улицы.

— Наоборот: они уже расходятся…

Укрывшись в небольшой нише под входным портиком соседнего здания, в нескольких метрах от ресторана, он тихо прибавил:

— Случилось что-то плохое… Смотри, они как будто спасаются бегством!

— Но чего они испугались? — прошептала Тринитэ.

— Того, чего они боялись всегда, — ответил Сильвен ледяным тоном. — Точнее, кого они боялись всегда. Ее.

Именно в этот момент Жервеза появилась на пороге ресторана. Она была в слезах.

— Друзья, — заговорила она жалобным тоном, протягивая руки к собравшимся мужчинам, — вы ведь только что прибыли. Будьте же благоразумны…

— И вы еще осмеливаетесь говорить о благоразумии! — возмущенно сказал ректор Сорбонны, медленно отступая в сторону шоссе.

— Но подумайте сами, Бенуа! — умоляюще проговорила Жервеза. — Ведь мы пользовались их услугами столько лет… Их бунт вполне объясним…

— О ком она говорит? — едва слышно прошептала Тринитэ.

Сильвен не отвечал, полностью сосредоточившись на том, чтобы услышать ректора Сорбонны. При последних словах Жервезы тот буквально взорвался:

— Вполне объясним?! Вы бредите, Жервеза! И еще хотите, чтобы мы… — Он машинально огляделся и увидел, что остался с хранительницей музея один на один, поскольку все остальные члены ОЛК поспешно расходились. — Хотите, чтобы я поверил в эти бредни! Вы потеряли голову и хотите увлечь нас за собой в бездну безумия!

Жервеза закусила губы, сдерживая гнев.

— Париж скоро будет затоплен! — резко произнесла она, указывая на улицу Крулебарб, которая теперь выглядела самым жалким образом: брошенные автомобили, опрокинутые мусорные баки, множество растерянных людей. Они не обращали никакого внимания на Жервезу и ее собеседника — очевидно, со стороны их разговор на повышенных тонах выглядел обычной стариковской ссорой.

— Думаете, я слепой? — тем же тоном ответил ей ректор. — Я прекрасно знаю, что так и будет! Но что общего это имеет с вашими безумными историями? Надо же — собрать нас всех, а затем попытаться на нас надавить таким постыдным образом!.. Это же настоящий шантаж! Если бы не чрезвычайная ситуация, я уверен, министр распорядился бы вас арестовать!

При этих словах лицо Жервезы окаменело, а взгляд стал холодным и решительным.

— Эти… люди решили стереть Париж с лица земли, — произнесла она, на сей раз совершенно бесстрастным тоном.

Тринитэ многое отдала бы за то, чтобы подойти ближе и услышать все детали разговора.

— Миллионы людей погибнут, — ледяным тоном продолжала хранительница музея. — Многие утонут, потом начнется голод, эпидемии… Прежде чем власти сумеют организовать спасение, страшно представить, скольких мы недосчитаемся…

Сильвен, Тринитэ и даже ректор Сорбонны одновременно вздрогнули при этих словах. В устах Жервезы предсказания грядущего апокалипсиса звучали убедительно.

Сильвен инстинктивно схватил Тринитэ за плечи, словно в поисках опоры.

— Политическое, моральное, религиозное равновесие страны будет разрушено раз и навсегда, — продолжала Жервеза. — Это будет смертельный приговор для Франции… если не для всей Европы. А если какие-то фанатики воспользуются хаосом, чтобы захватить власть… вот тогда мы точно рухнем в бездну.

Жервеза в упор посмотрела на ректора, словно довершая этим взглядом цепь неопровержимых доказательств своей правоты.

— А ведь именно этого они хотят, — произнесла она после паузы. — Это их последняя месть Парижу… Они собираются сыграть роль той последней соломинки, которая переломит спину верблюда…

Последовало долгое молчание.

Казалось, ректор Сорбонны впечатлен услышанным.

Сильвен и Тринитэ не знали, что и думать.

Наконец ученый грустно покачал головой и, избегая встречаться взглядом с собеседницей, произнес:

— Безумие. Жервеза, вы обезумели…

— Что-о? — возмущенно прошипела хранительница музея, покраснев от гнева и выпрямляясь во весь рост, словно готовый к драке бойцовый петух.

— Наши собратья правы, — продолжал ректор, осторожно пятясь назад, словно выходил из клетки дикого зверя. — Вы больше не можете занимать пост председателя ОЛК. С этой минуты я освобождаю вас от ваших обязанностей.