Тайна Карлоса Кастанеды. Анализ магического знания дона Хуана: теория и практика

Попробуем разобраться, в какой ситуации восприятия оказывается человек, переживающий сновидение, и насколько далеко заводят нас дон-хуановские представления об этом процессе. Известно, что состояние сна у человека имеет две фазы, именуемые медленной и быстрой, причем только быстрая фаза предположительно сопровождается сновидениями. Медленный сон, очевидно, связан с полной неподвижностью сознания, а потому именуется еще "глубоким сном без сновидений". Биологическая целесообразность такого механизма обусловлена генетически. Можно предположить, что фаза быстрого сна как частичное пробуждение сознания обеспечиваема нашим далеким предкам должную чуткость в ночное время, позволяя спастись от неожиданного нападения хищников и прочих опасностей дикой жизни. Надо думать, что сон приматов был более поверхностным и сопровождался частыми пробуждениями, что являлось необходимым условием для выживания в природной среде. Таким образом, быстрых сон — это, скорее всего, любопытный атавизм, который мы назовем повышенной готовностью к пробуждению: перцептивные способности в этом состоянии частично активизируются, внимание начинает поиск сенсорных сигналов, о чем свидетельствуют быстрые движения глаз, учащение пульса, дыхания и изменение ритмов электрической активности мозга. При этом внимание оказывается в несколько необычной ситуации: внешняя сенсорика заметно ограничена, волевые акты затруднены из-за широко распространенного торможения психических процессов. Естественно, что зона поиска перемещается туда, где приток информации осуществляется с наибольшей легкостью. Чаще всего это область внутренних впечатлений — работа подсознательного, которая у обычного человека остается источником наибольшего напряжения. Однако вполне возможны ситуации, когда интенсивность сигнала из других областей «перекрывает» внутренние импульсы, исходящие от подсознательного. В любом случае биологическая природа внимания вызывает сосредоточение на зоне сильнейшего раздражения, где бы она ни оказалась в данной ситуации восприятия. Таков автоматизм перцептуального аппарата. Бодрствующее сознание то и дело вмешивается в данный автоматизм, произвольно переключая внимание с одного объекта на другой, чего обычно не бывает во сне. Отсюда следует один замечательный вывод: чем более развита у нас способность контролировать внимание во сне, тем меньше содержание наших сновидений обусловлено работой подсознательного. Однако возможен ли какой-то контроль в малосознательном состоянии сна? Практика показывает, что возможен. Стоит проявить должное упорство, и вы заметите, как переменился характер сновидений. Есть множество фактов, подтверждающих, что произвольная установка бодрствующего сознания может осуществляться во сне и даже с большей легкостью, чем мы обычно воображаем. Например, мы гораздо лучше запоминаем сны, если наяву специально задаемся такой целью — это общеизвестное наблюдение. Видимо, не существует принципиальных преград для тренировки внимания в состоянии сновидений, хотя успех здесь возможен при соблюдении специфических условий, о которых мы скажем ниже. Таким же особенным образом во сне осуществляется не только поиск сигнала, но и интерпретация его. «Галлюцинируемое» (см. схему на рис. 1) представлено здесь в грандиозных объемах. Этот феномен может вызываться двумя основными причинами: недостаточностью или неясностью сенсорного сигнала и полным отсутствием разделения между экзогенным (внешним) и эндогенным (внутренним) сигналом. И то и другое, конечно же, связано с неполноценной работой внимания во сне. Если наяву работа тоналя искусно скрыта от сознания и мы не находим повода подвергать сомнению воспринимаемую картину мира, то во сне, когда функционирование тоналя осложнено, иллюзорность его продукта делается нарочито очевидной. Здесь ярче всего представлена удаленность Реальности от воспринимаемого. Разительное отличие интерпретаций во сне от интерпретаций бодрствующей психики лишний раз подтверждает могущественную власть "описания мира" над человеческой перцепцией. Суженное (или измененное) сенсорное поле становится почвой для самых необузданных фантазийтоналя: гром превращается в артиллерийскую канонаду, запах духов провоцирует видение цветущих садов, сползшее одеяло — сцены с обнажением в самых неподходящих местах и т. д. и т. п. Воспоминания и ассоциации полностью окутывают восприятие, и этот процесс, между прочим, продолжается наяву. Ведь содержание сна подвергается самому значительному искажению при попытке утром восстановить его содержание. Это явление отмечалось издавна: "В действительной жизни факты проходят перед нами в виде непрерывной цепи причин и следствий; поэтому ум наш невольно вносит эту причинную зависимость и в события пережитого нами сновидения. Цепь образов в сновидении соединена вовсе не по законам причинности, а как мы знаем, по закону ассоциации; каждое же забытое звено пополняется таким образом, что между ними невольно вводится привычная причинная связь, а вместе с тем смысл, которого вовсе не было во сне. Таким образом и оставшиеся действительные воспоминания постепенно приобретают характер связных и разумных событий." (Иллюстрированная история суеверий и волшебства, с.313.)