Тайна Карлоса Кастанеды. Анализ магического знания дона Хуана: теория и практика

— А теперь оно здесь, — настойчиво сказал он. — Оно здесь. В это мгновение меня ударил порыв ветра, в глазах появилась резь. Я смотрел на то место, куда показывал дон Хуан. Там не было абсолютно ничего необычного.

— Я ничего не вижу, — сказал я.

— Ты только что это почувствовал. Только что. Оно попало тебе в глаза и мешает смотреть.

— Что «оно»? О чем ты говоришь?

— Я специально привел тебя на вершину холма, ответил он. Здесь мы заметны, и нечто пришло к нам.

— Что «нечто»? Ветер?

— Не просто ветер, — сурово произнес он. — Тебе может казаться, что это ветер, потому что ветер — это все, что тебе известно." (III, 512)

После такого интригующего предуведомления дон Хуан нарвал веток, уложил Карлоса на землю и прикрыл его ими, а сам лег рядом.

"В какой-то момент ветер, как и предсказывал дон Хуан, действительно утих, что весьма меня изумило. Переход был настолько плавным, что я вряд ли бы заметил перемену, если бы специально за этим не следил. Какое-то время после того, как мы спрятались, ветер еще шуршал листьями над моим лицом, а потом все вокруг нас постепенно стихло.

Я прошептал дону Хуану, что ветер стих, и он шепотом ответил, что нужно лежать неподвижно и не шуметь, поскольку то, что я называю ветром — не ветер вовсе, а нечто, обладающее собственной волей и самым натуральным образом способное нас узнать. <…>

Дон Хуан неотрывно смотрел на юг.

— Опять идет! — громко воскликнул он.

Я непроизвольно подпрыгнул от неожиданности, едва не потеряв равновесие, а он громко приказал мне смотреть.

— Но что я должен увидеть? — в отчаянии спросил я.

Он ответил, что оно — чем бы там оно ни было — ветром или чем-то другим — похоже на облако, на вихрь вдалеке над кустами, который подбирается к вершине холма, на которой мы стоим.

Я увидел волну, пробежавшую по кустарнику на некотором расстоянии от нас.

— Вот оно, — сказал дон Хуан. — Смотри, как оно нас ищет. Сразу вслед за его словами мне в лицо в очередной раз ударил устойчивый поток ветра. Но реакция моя теперь была иной — я пришел в ужас." (III, 513–514)

Нам никогда не узнать, преследовало ли что-то Кастанеду под видом ветра или это фокуснический трюк шамана, который, импровизируя, пытается заставить ученика воспринять хоть что-то, находящееся за пределами «острова» тональ. Так или иначе, спектакль был разыгран блестяще. Любой психолог-практик отметит, что было учтено максимальное число факторов, влияющих на перестройку восприятия: незнакомая местность, сумерки, игра света и тени, холмы, среди которых скрывается неведомо что, впечатляющий облик мага, призывающего потустороннее, его настораживающие намеки, не говорящие ничего по существу, странный ритуал с ветками и т. п. Все это, в конечном счете, разрушило основные ориентиры рационального внимания Кастанеды. Его «делание» оказалось в крайне затруднительной ситуации, и для разрешения ее пришлось максимально расширить чувствительность по всему полю восприятия (так как ориентиры утрачены), обострить внимание до возможных пределов. В таких условиях есть шанс перевести сознание в иной режим восприятия. До этого не дошло, но ветер как пункт инвентаризационного списка тоналя прекратил свое знаковое существование, он обратился в нечто — в кусочек Реальности вне нас. Долго еще «преследовал» ветер бедного Карлоса, навсегда, возможно, изменив его отношение к метеорологии.

Такими надувательствами (или не надувательствами?) первые книги Кастанеды просто переполнены. Дон Хуан отказывается их разъяснять, а через некоторое время вовсе перестает вспоминать о них. В других же случаях он предлагает Кастанеде целую кучу подробностей, заставляет запоминать сложные колдовские ритуалы, рассказывает причудливые «магические» истории

— и это тоже исчезает неизвестно куда, словно выполнив уже свою загадочную роль; сходит со сцены, чтобы больше никогда не вернуться. Первые читатели этих опусов бывали заворожены именно такими невнятными тайнами, сумрачной экзотикой чудовищных теней, колдовских зелий, фантасмагорией психоделического бреда — впрочем, как и сам автор, полагавший эти эпизоды наиболее значительным соприкосновением с миром магии.

Вероятнее же всего, дон Хуан просто знакомил Карлоса с фрагментами иных описаний мира, чтобы заставить ученика усомниться в его собственном. Для этой цели он обычно использовал забавные идеи шаманов, мрачные образы древних магов, или опирался на собственную выдумку, интуицию, сообразительность.

Вспомните хотя бы, как дон Хуан "наделяет жизнью" предметы, чтобы вызвать к ним особое отношение ученика. Описывая мир, человек обычно поступает иначе, т. е. «живое» наделяет всеми качествами бездушного вещества. По сути, маг демонстрирует знакомый тоналю процесс, но наизнанку. Предлагая Карлосу воспользоваться трубкой для курения психотропной смеси, дон Хуан говорит так: