Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию

«Фухс. Пан генерал, до нас дошли слухи, что вы намерены объявить о начале восстания в Варшаве 28 июля и что в этом направлении с вашей стороны ведутся активные приготовления. Не считаете ли вы, что такое решение повлечет за собой кровопролитие и страдания гражданского населения?

Коморовский. Я только солдат и подчиняюсь приказам руководства, как, впрочем, и вы. Мое личное мнение не имеет здесь значения, я подчиняюсь правительству в Лондоне, что, несомненно, вам известно.

Фухс. Пан генерал, Лондон далеко, они не учитывают складывающейся здесь обстановки, речь идёт о политических склоках. Вы лучше знаете ситуацию здесь, на месте, и можете всю информацию о ней передать в Лондон.

Коморовский. Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск…

Я знаю, что вам известны места, где я скрываюсь, что каждую минуту меня могут схватить. Но это не изменит ситуации. На мое место придут другие, если Лондон так решил, восстание, несомненно, начнется».

(Гареев. Маршал Жуков, с. 21)

Из разговора ясно, что Бур-Коморовского не волновали возможные жертвы и страдания гражданского населения Варшавы. Главным для него был вопрос власти. Это подтверждает и польский историк Я. Слюсарчик, который подчеркивает, что «борьба за власть» являлась «главным направлением деятельности лондонского правительства».

В настоящий момент в Польше пытаются свалить всю ответственность за начало восстания только на генерала Бур-Комаровского. Так ли это? В момент подхода советских войск к Варшаве в конце июля 1944 г. в Лондоне сложилась крайне странная ситуация. Премьер Миколайчик готовился к отъезду в Москву на переговоры, а верховный главнокомандующий Соснковский убыл в Италию. В этой связи, якобы, лондонское правительство предоставило своему делегату в Польше Янковскому полномочия принимать любые (!) решения без предварительной договоренности с Лондоном.

Утверждается, что в этой ситуации авантюрное решение начать восстание было принято в Варшаве 31 июля 1944 года, за сутки до его начала, тремя руководителями Армии Крайовой — Коморовским, Окулицким и Пелчинским, а Янковский был просто поставлен перед фактом. Вероятнее всего так и было.

Однако не следует забывать, что в разговоре с Фухсом Коморовский четко заявил, что он только солдат и подчиняется указаниям правительства в Лондоне. Нет сомнений, что ситуация с восстанием в Варшаве неоднократно обсуждалась во время переговоров Коморовского с Лондоном. Вероятнее всего ему были даны полномочия, с учетом реальной обстановки, принять решение о начале восстании. Но предвкушение скорой победы сыграло с Бур-Коморовским злую шутку.

Тем не менее, ответственность за начало восстания и его трагедию лежит, прежде всего, на лондонском эмигрантском правительстве. Несомненно, что в ходе восстания лондонское правительство имело возможность оказать влияние на Бур-Коморовского и заставить пойти его на контакт с Красной Армией. Но этого не произошло. Более того, польский премьер Миколайчик во время переговоров со Сталиным в августе 1944 г. продемонстрировал, что он стоит на позициях Бур-Комаровского.

К. Рокоссовский по поводу начала восстания в своих воспоминаниях «Солдатский долг» заметил: