Тайна «Хорнсрифа»

Никто не удивился, что «заяц» заговорил по-немецки. Многие моряки мира хорошо знают этот язык или по крайней мере владеют запасом слоїв, необходимым для простейших объяснений. По произношению незнакомца Шюттенстрем решил, что он житель Скандинавии.

— Я швед, — сказал тот, — я хотел сойти в Сингапуре.

— Почему же вы этого не сделали? — поинтересовался Старик.

Кунерт вмещался в разговор:

— Он не смог, вы же сразу вызвали буксир, мы ведь торопились тогда…

— Помолчи! — сердито прикрикнул на него Шюттенстрем, а затем, смягчившись, добавил — Я же ему задал вопрос.

— Я не успел… — отвечал незнакомец, — пришлось продолжить это проклятое путешествие. Не такое уж это большое удовольствие! Можете мне поверить. Сидеть все время скрючившись в трюме, в этой вонище… И нечего жрать. Пришлось самому доставать еду. На камбузе, по ночам…

— Гм… так… — командир не обратил внимания на недовольный ропот, раздавшийся при этих словах в группе моряков. Шюттенстрем некоторое время пристально разглядывал незнакомца и затем спросил:

— Для шведа вы слишком хорошо говорите по-немецки. Вы на самом деле из Швеции?

Тут Фишель не выдержал:

— Покажите ваши документы!

— Документы? — незнакомец смерил старшего помощника взглядом, в котором можно было одновременно прочесть и иронию и сострадание.

— Ну вот, видите! — торжествующе воскликнул старший помощник. — Вы не можете доказать, кто вы такой! Но я зато скажу: вы диверсант! Вот именно, диверсант! Вы должны были взорвать «Хорнсриф»? Сделать то же самое, что ваши друзья сделали с «Нанкином»? Ну, что? Молчите? Ну подождите, мы заставим вас говорить! — Голос Фишеля срывался. — Мы быстро, в два счета, разделываемся с такими типами, как вы.

Фишель проглотил слюну — и хотел продолжать говорить, но неожиданно ему не хватило воздуха для крика.

— Можете быть уверены! — прохрипел он и замолчал.

Эта тирада ничуть не испугала незнакомца. Совершенно спокойно он сказал:

— Господин капитан, прошу вас оградить меня от этих подозрений. Я швед, подданный нейтральной страны. Как безбилетный пассажир, я имею право на обращение со мной согласно международным обычаям.

— Нахал! — завизжал Фишель. — Его надо немедленно запереть, в трюм запереть! А в Бордо сразу же сдать в трибунал!

Шюттенстрему явно претила несдержанность старшего помощника. Нужно было побыстрее кончать этот допрос.

— Ваше имя? — опросил Шюттенстрем.

— Ёрн Свеносен. — Швед с благодарностью посмотрел на него. Он понял, что командир и старший помощник — совершенно разные люди. — Я прошу позволить мне согласно обычаю отработать за пребывание на вашем судне.

Доктор Бек, до сих пор молча стоявший в стороне от Шюттенстрема, подошел к нему:

— Ну разрешите парню отработать. Куда же ему теперь деваться?

Фишель, красный от ярости, бросил разъяренный взгляд на геолога. Легкомыслие этого штатского в вопросах военной безопасности было просто невероятным.

— Отработать? — закричал он. — Может быть, еще и спасибо скажем господину диверсанту? Нет! Под замок его! В конце концов, мы находимся на корабле германских военно-морских сил.

Незнакомец даже не посмотрел на старшего помощника.

— Я обращаюсь к капитану, — негромко сказал он.

— Это неслыханная дерзость! — заорал Фишель, окончательно выйдя из себя. Изо рта у него вместе со словами вылетали брызги слюны. Он весь дрожал от бешенства.

К еще большему возмущению старшего помощника Бек снова обратился к Шюттенстрему:

— Разрешите ему остаться…

Командир резко обрезал его:

— Вы думаете, я прикажу бросить его за борт? Не бойтесь, доктор, он останется здесь, и даже будет под замком. — И, обращаясь к шведу и окружившим его морякам, спокойно продолжал:

— По христианскому обычаю, «зайцы» обязаны отрабатывать свой переход на судне. Сейчас, однако, идет война и у команды «Хорнсрифа» достаточно забот, требующих известной бдительности. Я не могу не разделить опасений старшего помощника и приказываю, — он показал на шведа, — изолировать этого человека. Кунерт?

Отведите его в четырнадцатую каюту. Там он будет в надежном месте: дверь обита железом, а через иллюминатор пусть прыгает, если захочет. Позаботьтесь, чтобы его регулярно кормили. До прибытия в Бордо он будет получать еду, как и все матросы на судне. Все! Можете идти!

Командир отпустил всех, кроме Фишеля и доктора Бека, жестом предложив им остаться. Хлопнула дверь; еще некоторое время был слышен громкий голос шведа, не желавшего, видимо, сидеть взаперти. Потом его крик затих, растворившись в топоте сапог матросов.

Шюттенстрем, старший помощник и геолог снова остались втроем. Фишель вытирал платком лоб- Он был возбужден и никак не мог успокоиться. Доктор Бек молчал и неподвижно смотрел перед собой. Лицо Шюттенстрема выражало отвращение, досаду и гнев. Он медленно опустился на стул, громко вздохнул, затем, положив руки на колени, со зловещим спокойствием произнес:

— Дорогой господин Фишель, так дело не пойдет!

Казалось, он хотел добавить что-то еще, но, взглянув на геолога, по-видимому, передумал и ничего больше не сказал. Вынув из кармана радиограмму, принесенную радистом, он быстро пробежал глазами текст.