Тайна художника

— Надеюсь, что так. Фред побил бы меня, если бы я лишь коснулся «его святынь»… Мне нельзя даже входить в его комнату…

— Упоминал ли Фред о том, что из его комнаты прошлой ночью исчезла картина?

— Ничего такого я от него не слышал.

— А вы видели Фреда утром?

— Конечно!

— Он ничего не говорил о пропаже картины?

— Нет!

— Я хотел бы осмотреть комнату Фреда. Это возможно?

— Не знаю даже… — замялся Джонсон. — Жена… не любит впускать кого-либо в дом… Если бы могла, то избавилась бы и от меня заодно…

— Но ведь вы сказали, что сейчас она дежурит в больнице, — напомнил я ему.

— Верно, утром она ушла на работу, — подтвердил он.

— Откуда же она узнает, что я был здесь?

— Она всегда все знает… Наверное, как-то незаметно выпытывает все у меня… Это сильно вредит мне… действует на нервы… — он вздрогнул. Потом умоляюще посмотрел на меня и спросил: — А нет ли у вас еще одного глотка виски?

Я кивнул и показал ему вторую бутылочку «Из Тенесси». Джонсон сразу же потянулся к ней, но я отодвинул ее в сторону, не скрывая виски от его взора.

— Джери, давайте сходим наверх, и тогда… — многозначительно проговорил я. — Я оставлю вам эту бутылочку.

— Не знаю даже… — колебался Джонсон, видимо боясь жены. Ее тень, наверное, постоянно пребывала в этом мрачном доме.

Но искушение выпить еще порцию отличного виски из моей бутылочки победило его страх.

Он решительно включил свет и повел меня по ступенькам лестницы. Второй этаж был еще в худшем состоянии, чем первый. Повсюду виднелась старая осыпающаяся штукатурка. Все здесь сильно поблекло от времени и запустения. На голом полу то там, то здесь зияли трещины и щели. В двери, ведущей в одну из комнат, не хватало одной доски: эту дыру просто закрыли куском картона.

Мне приходилось видеть немало плохих и ветхих домов в трущобах, но и там как-то поддерживался относительный порядок. Здесь же все находилось в таком ужасном состоянии, будто в доме прошли сражения с батальоном пехоты…

С улицы дом казался просто старым и ветхим. Попав внутрь, я невольно подумал о притоне преступников, а не о жилом семейном очаге.

«Может быть, Фред все же украл картину, надеясь как-то улучшить с ее помощью страшные условия своей жизни…» — мелькнула у меня мысль под влиянием увиденного запустения.

И все же я чувствовал к молодому человеку какую-то невольную симпатию, даже расположение. Теперь я понимал, как тяжело ему было возвращаться домой после посещения роскошной виллы Бемейеров или уютной обстановки городского музея.

Нетерпеливо открыв ту самую дверь с дырой, Джери Джонсон коротко пояснил:

— Вот это комната Фреда.

Я вошел. Здесь виднелась железная кровать, прикрытая старым одеялом, был еще письменный стол, софа с поврежденным от времени покрытием и большая полка, полностью забитая книгами. В углу, рядом с зашторенным окном, находился кухонный стол, на котором лежали разнообразные инструменты: всевозможные молоточки, ножницы и пилы, приспособление для литья, а также бутылочки с клеем и красками.

Висящая над кроватью лампа покачивалась из стороны в сторону, отбрасывая свет поочередно на стены. У меня создалось впечатление, что и весь дом стал качаться как маятник… Протянув руку вверх и остановив неприятное покачивание лампочки, я стал внимательно осматриваться вокруг.

На стенах комнаты Фреда висели картины классической живописи: Моне, Маглиони и ряда других художников. В основном это были репродукции из иллюстрированных журналов.

Подойдя к шкафу, я открыл дверцы. На вешалке я увидел пиджак, несколько рубашек на полке, а внизу — пару блестящих черных сапог. Учитывая, что Фреду было уже за тридцать, его гардероб был очень скуден.

Затем я пересмотрел стоявшие на полке книги. Это были дешевые издания работ, посвященных исследованию искусства, культуре и технологии. Кроме того, несколько томов по психоанализу и психиатрии. Лишь две из книг Фреда показались мне знакомыми по содержанию: «Психопатология социальной жизни» и «Правда Гандхи». Подбор литературы мне показался довольно необычным. Он мало что добавил к портрету преступника, если, конечно, Фред Джонсон им был. В этом, правда, я стал сомневаться все больше и больше…

Закончив беглый осмотр комнаты Фреда и ничего не обнаружив интересного, я спросил у его отца:

— Джери, скажите, мог бы кто-нибудь войти в дом ночью незаметно, прокрасться в комнату Фреда и взять там картину?

Он пожал своими толстыми плечами:

— Думаю, что все возможно… Лично я ничего не слышал этой ночью, но обычно я сплю очень крепко.

— А может это вы сами взяли эту картину из комнаты Фреда? — спросил я на всякий случай.

— Да что вы! — возразил он, сильно качая головой от возмущения. — Я ведь не такой идиот, чтобы обокрасть Фреда, собственного сына. Он единственный из всех нас имеет хоть какое-то будущее…

— Вы живете в этом доме только втроем: Фред, вы и миссис Джонсон? — уточнил я.

— Да. Когда-то здесь жили еще квартиранты, но это было давным-давно.

— Так что же могло случиться с картиной, которую накануне принес в свою комнату ваш сын? — задумчиво спросил я, адресуя вопрос скорее самому себе, чем старому Джонсону.