Тайна китайского апельсина

Ее глаза сузились, и она покачнулась на ногах.

— Что это значит? — грубо спросил Макгауэн.

— Ваша невеста, Макгауэн, умная и смелая девушка. Я легко могу проследить нить ее рассуждений… Ей без конца твердили о странных обстоятельствах этого преступления наоборот. Она мгновенно представила себе своего отца — вас, доктор, — сидящим над своими… — Эллери сделал паузу, — над своими иудейскими книгами. Книгами, написанными на языке, чьим отличительным свойством, как ей было известно, является то, что они написаны наоборот. Поэтому…

— Я украла их, — проговорила она, подавив всхлип. — Я так боялась…

Лицо доктора Керка странно изменилось.

— Марселла, девочка моя, — пробормотал он нежным голосом. Потом сжал ее руку и выпрямился в кресле.

— Однако вы забыли, мисс Керк, — продолжал Эллери, — что и китайский язык, на котором написаны многие манускрипты в библиотеке вашего отца, тоже является, так сказать, языком наоборот. Не правда ли?

— Китайский? — прошептала она, широко открыв глаза.

— Я так и думал. Папа, нам больше нет необходимости углубляться в это дело. Это была целиком моя вина. Совершенно естественно, что мои размышления вслух по поводу обратного характера убийства вызвали такую реакцию у мисс Керк. Теперь, когда все выяснилось, я думаю, нам лучше поскорее позабыть об этом.

— Но на иврите действительно пишут наоборот…

— Увы, — вздохнул Эллери. — Просто неудачное совладение. Я понятия не имею, зачем кому-то понадобилось похищать эти книги. Разве я сторож брату моему? — Эллери улыбнулся Марселле и Макгауэну. — Идите и больше не грешите.

— Ладно-ладно, — проворчал инспектор. — Выпусти их, Томас.

Сержант отступил в сторону, и все трое тихо вышли из комнаты — включая Макгауэна, явно затаившего какую-то мысль.

— Пока мы здесь, — пробормотал инспектор, — я хочу выяснить еще одну вещь.

— Что на этот раз? — поинтересовался Эллери.

— Насчет этого парня, Феликса Берна. Томас…

— Берна? — Глаза Эллери сузились. — А при чем тут Берн?

— Мы проследили за его перемещениями в день убийства. Есть один момент… Томас, приведи сюда мистера Берна и еще ту заграничную даму, которая была с ним, когда мы пришли. Если моя догадка верна, она с этим как-то связана.

— С чем? — быстро спросил Эллери, когда Томас вразвалку вышел из гостиной.

Инспектор пожал плечами:

— Это я как раз и хочу узнать.

* * *

Берн был очень пьян. Он ввалился в комнату с воспаленными глазами и едкой усмешкой на лице. Женщина, вошедшая вместе с ним, выглядела испуганной. Это была высокая брюнетка с гибким телом, в котором ключом била жизнь. Она прижалась своей полной грудью к черному рукаву Берна, словно боялась выпустить его из рук.

— Ну? — спросил Берн, насмешливо скривив тонкие губы. — Что у нас сегодня вечером — сьямбок,[18] бастинадо[19] или прокрустово ложе?

— Добрый вечер, мистер Берн, — поздоровался Эллери. — Когда работаешь детективом, всегда расширяешь свой кругозор. Приятно иметь дело с такими культурными людьми. Сьямбок, вы сказали? Похоже на что-то африканское. Что это такое?

— Хлыст из кожи носорога, — объяснил Берн все с той же пьяной ухмылкой, — и если бы мы с вами оказались в южноафриканском вельде, дорогой мой Квин, я бы с удовольствием дал бы вам отведать этого хлыста. Вы мне чертовски не нравитесь. Не помню, что бы я еще к кому-то испытывал такое же отвращение, как к вам. Идите к черту!.. А, и вы здесь, наш маленький Люцифер, — обернулся он к инспектору Квину. — Что на этот раз? Говорите, да поскорее! Я не собираюсь весь вечер выслушивать ваши идиотские вопросы.

— Идиотские вопросы, говоришь? — пробурчал инспектор. — Еще одна такая выходка, умник, и тобой займется мой сержант, а уж что он сделает с твоей физиономией, предоставляю судить твоему воображению. — Он развернулся к женщине. — Так, теперь вы. Как ваше имя?

Она еще теснее прижалась к издателю и посмотрела на него с детской доверчивостью. Берн насмешливо протянул:

— Скажи же им, моя милая. Он только с виду злой, а на самом деле безобидный…

— Меня… я… — с трудом произнесла женщина, — Лукреция Риццо. — Она говорила с сильным итальянским акцентом.

— Откуда вы приехали?

— Италия. Мой дом… есть… Флоренция.

— Флоренция? — пробормотал Эллери. — Наконец-то я вижу одну из женщин, которые вдохновляли великого Боттичелли. Вы прелестны, донна, и приехали из чудесного города.

Женщина бросила на него долгий взгляд, в котором не было ничего общего со страхом, наполнявшим его еще минуту назад. Но она ничего не сказала и только крепче вцепилась в руку Берна.

— У меня нет времени на болтовню, — рявкнул инспектор Квин. — Как давно вы приехали в Нью-Йорк, синьора?

Она снова взглянула на Берна, и тот кивнул.

— Думаю… неделю назад, — ответила она, мягко и нежно округляя звонкие согласные.

— Что это за вопрос? — вмешался Берн. — Хотите повесить на синьорину Риццо ваше пресловутое обвинение в убийстве? Смею заметить, что вы или слишком поспешны в своих выводах, или не знаете даже азов итальянского языка. Моя подруга Лукреция не замужем.