Тайна китайского апельсина

— Вы хотите сказать, — спросил Эллери, — что это очень ценный экземпляр?

— Ценный! — воскликнул Дональд. — Господи, да она ценнее, чем «Британская Гвиана»! Конечно, если это подлинник… Надо провести экспертизу.

— Я думаю, это подлинник. — Макгауэн нахмурил брови. — Тот факт, что она находится на «обложке», отчетливое погашение и текст с внутренней стороны…

— Сколько она может стоить?

— О, сколько угодно. Любую цену. Обычно все зависит от того, сколько заплатил последний коллекционер. «Гвиана» оценивается в пятьдесят тысяч долларов. — Лицо Керка потемнело. — Если бы у меня было более стабильное финансовое положение, возможно, я отдал бы за нее столько же. Конечно, это огромная цена для любой марки; но, черт возьми, во всем мире нет больше ничего подобного!

— Понятно. Благодарю вас, джентльмены.

Эллери убрал конверт в чехол из манильской бумаги и снова спрятал его в карман. Керк и Макгауэн медленно вернулись на свои места. Долгое время в комнате стояла тишина.

— Будем считать, что эта китайская марка, — подытожил Эллери, — явилась чем-то вроде deux ex machina. Она заставила нашего миссионера проделать долгий путь из Китая; возможно, он нашел ее в каком-то глухом месте, сообразил, что она может обеспечить его роскошью и комфортом на весь остаток дней, распрощался со своим духовным призванием и покинул миссию. Расспросы в Шанхае снабдили его сведениями о крупных коллекционерах китайских почтовых марок, которые могли бы приобрести подобный раритет; вероятно, что именно там, а может быть, и в Пекине, — но, скорее всего, все-таки в Шанхае, — он узнал о мистере Дональде Керке… и отправился навстречу своей смерти, потому что его убило то самое сокровище, которое он привез с собой. — Эллери замолчал и бросил задумчивый взгляд на могильного вида ящик, стоявший у него в ногах. — Установив личность жертвы — за исключением имени, которое не имело особого значения, — и удовлетворительно решив вопрос о мотивах преступления (хотя и это с логической точки зрения было не так уж важно), я начал думать, причем весьма интенсивно, о личности убийцы.

Долгое время — говоря относительно, конечно, — от меня ускользало решение этого важнейшего вопроса. Я знал, что ответ лежит передо мной, надо только его заметить. Потом вспомнил несколько странных и на первый взгляд необъяснимых деталей преступления, которые никто, включая и меня, так и не смог истолковать. Толчком к решению проблемы стал один случайный вопрос, заданный инспектором. Поставленный эксперимент подтвердил мои догадки. — Эллери неожиданно наклонился и откинул крышку саркофага.

Сержант Вели молча выступил вперед; вдвоем они подняли манекен и усадили на дне ящика.

Марселла Керк слабо вскрикнула и прижалась к стоявшему рядом с ней Макгауэну. Мисс Диверси шумно проглотила слюну. Мисс Темпл опустила глаза. Миссис Шэйн пробормотала молитву, а мисс Левис слегка покачнулась. Даже мужчины заметно побледнели.

— Не бойтесь, — сказал Эллери, вставая с места. — Это всего лишь моя фантазия плюс довольно интересный образец кукольного искусства. А теперь прошу вас смотреть очень внимательно.

Он подошел к двери, открывающейся в соседний офис, распахнул ее, вышел из комнаты и через мгновение вернулся с тонким, как бумага, индийским ковриком, который лежал перед дверью со стороны офиса. Он аккуратно расстелил коврик на пороге, так, чтобы одна треть оказалась в приемной, а две трети — в кабинете. Затем выпрямился, вынул из правого кармана моток тонкой, но крепкой на вид веревки и показал его всем присутствующим. Кивнув и улыбнувшись, он отмерил одну треть от всей длины мотка. В этом месте он обернул веревку вокруг выступающей металлической ручки на щеколде, которая торчала на двери со стороны приемной. Веревка теперь свисала с выступа двумя концами, длинным и коротким, держась на нем одним только витком. Он жестами продемонстрировал, что узла на веревке нет. Взяв короткий конец, Эллери просунул его через щель под дверью и повыше коврика в соседний кабинет. Затем затворил дверь, не прикасаясь к защелке. Теперь она была закрыта, но не заперта.

Все следили за его действиями, как дети на кукольном спектакле, — широко открыв глаза и с глубоким интересом. Никто не говорил ни слова; слышались только мягкие звуки от движений Эллери и тяжелое неровное дыхание.

Эллери продолжал свою демонстрацию посреди мертвой тишины. Он отступил назад и посмотрел на две секции книжного шкафа, стоящие по обеим сторонам дверного проема. Некоторое время изучал их взглядом, потом шагнул вперед и стал двигать правую часть шкафа, повернувшись лицом к двери. Отодвинув ее примерно на четыре фута вдоль правой стены, вернулся обратно и начал точно так же толкать вторую часть шкафа, стоящую слева от проема. Он толкал и тянул ее до тех пор, пока не развернул всю секцию в глубину комнаты, так что ее левый конец уперся в дверные петли, а правый отошел на небольшое расстояние от стены и образовал острый угол с дверью. После этого отступил назад и с удовлетворением кивнул.