Тайна кода да Винчи

Мессере Никколо нервно рассмеялся и махнул рукой, будто эта мелочь совсем не волновала его.

— Их тайные предложения, похоже, вообще никогда не были тайной. Два месяца назад Пьетро Медичи делал их Сеньории. Мол, стоит нам снова избрать их единоличными властителями Флоренции и вернуть все добро их отца, Лорен-цо Великолепного, как они тут же явят чудо. И будто бы после этого чуда Флоренция станет святее Ватикана. Ха! Я-то думал, он откажется от своей безумной авантюры с христовой картой. Видно, Господь и вправду сильно на него гневается, — издевательски заметил Макиавелли, — лишил сначала власти, потом денег, а теперь еще и разума. Знаете, он становится похожим на Иова Многострадального. Если бы его брат — кардинал Джованни Хитрозадый — не стоял во главе папского гарнизона в Болонье, Пьетро и на порог бы пускать перестали со всеми его предложениями.

На лице Леонардо заиграла та самая загадочная улыбка, что так притягивала Макиавелли.

— И что же это за предложение? — спросил он. — Должно быть, я единственный человек в этом замке, который еще ни разу не слышал о христовой карте.

В его ровном скучающем голосе даже появились нотки любопытства.

Неожиданно для себя самого Макиавелли почувствовал, что краснеет от удовольствия. Он понял, что безумно обрадовался возможности привлечь внимание мессере Леонардо, и от стыда за эту радость покраснел еще больше. Что с ним, в самом деле?

— Это… — Макиавелли замялся.

Обычное красноречие изменило ему! Такого с ним не случалось давным-давно.

— Это… Сущая глупость… Они обещали явить нам живого Бога. Устроить второе пришествие.

Левая бровь Леонардо вопросительно изогнулась, а рука замерла в воздухе над куском хлеба. Макиавелли неопределенно махнул ладонью.

— Не Христа, конечно. Я же говорю, что это бред, ерунда, ересь. Если они станут слишком донимать этим семейство Борджиа, те передадут их в руки святой инквизиции. Хотел бы я посмотреть, как Пьетро будет делать свои предложения кардиналу делла Кроче! Хотя Чезаре, впрочем, может обойтись и без него. Не будем забывать, что он верховный гонфолоньер нашей святой католической Церкви. Но слышали ли вы когда-нибудь, мессере Леонардо, о Приорате Сиона?

Тут Макиавелли поднял глаза на своего собеседника и увидел, что да Винчи чуть побледнел. Но это видение мгновенно испарилось. Лицо Леонардо вновь имело обычное скучающее выражение.

— Кажется, — он взял с соседнего столика небольшой рисунок и стал его разглядывать, — это еретическая секта, если я не ошибаюсь. Они утверждают, будто хранят потомков Христа, что само по себе полная чушь. Будь у Христа, живого Бога, потомки, я полагаю, они бы не нуждались в заступничестве людей.

Полуулыбка Леонардо стала насмешливой.

— Признаться, эта мысль сразу пришла мне в голову, когда я услышал, что предлагают Медичи, — с облегчением вздохнул Макиавелли. — Но время сейчас такое, что никто не может сказать с точностью, как начнется завтрашний день. Может, кому-то эта несчастная и понадобится… Я слышал, что они всерьез подумывают о том, чтобы сделать ее папой!

— Ее? — удивленно переспросил Леонардо.

— Да, вы же слышали. Они говорили, что это женщина. Мадонна Панчифика, кажется, ее зовут. Медичи уверяли нас, будто имеют неопровержимые доказательства ее происхождения. Однако сама по себе эта мысль настолько абсурдна и опасна, что Синьория даже не захотела их выслушать. Если Медичи после этого рискнули сунуться с тем же предложением к Борджиа, они просто глупцы.

Леонардо поднес руку ко рту и задумчиво тронул свою щеку. Все считают девушку любовницей Джулиано — младшего Медичи. Он ревностно оберегает ее от посторонних взглядов. Ее запирают в комнате, лишь днем открывают окно. Но и перед ним она сидит все в той же неизменной мантилье. Говорили, что еще она носит чадру — специальное покрывало, под которым восточные женщины скрывают свое лицо. Из-за этого болтали, что девушка — турецкая принцесса ослепительной красоты, которую венецианцы якобы подарили Джулиано Медичи в качестве наложницы. Салаино слышал разговоры, что Джулиано якобы влюблен в свою пленницу. Он проводит с ней очень много времени и особенно внимателен ко всем ее нуждам. Кто-то из охраны даже видел, что он носит ее на руках, не позволяя утомляться подъемом по лестницам. Болтали также, что ее лицо скрывают, опасаясь Чезаре. Вдруг герцог пленится красотой любовницы Джулиано и захочет взять женщину себе!

— Жажда власти ослепляет многих, — произнес Леонардо будто про себя. — Точно так же, как и жажда чуда.