Тайна королевы

— Это верно, — пробормотал Гель рассеянно. — Против целой шайки разбойников шесть человек ничего не поделают, особенно, если им приходится сражаться только для того, чтобы защитить слабую женщину: на это способен только дворянин. А тот дворянин, который рискует своей жизнью ради женщины, непременно рассчитывает на то, что она вознаградит его за подобную преданность, в которой высказалась вся его любовь к ней.

В комнате воцарилось молчание. Она ни единым звуком не выдала своих чувств, охвативших ее при этом первом открытом признании в любви с его стороны; из этого он мог убедиться в том, что признание это не явилось для нее неожиданным.

— Как безжалостна ко мне судьба! — заговорила она вдруг тихим, прочувствованным голосом. — Только вы один, как истый джентльмен, готовы защищать меня до последней капли крови, только вы со своим благородным и мужественным сердцем могли бы устоять против всех опасностей и победить их, только вы при своем умении ладить с этими людьми сумели бы заставить их выступить в мою защиту, только ваше присутствие здесь могло бы меня спасти от этого негодяя, но судьба так жестока, что вы должны оставить меня, чтобы спастись самому, так не медлите же и уезжайте и предоставьте меня моей судьбе.

Она кончила почти шепотом и лежала неподвижная и бледная; как бы не в силах даже думать о том, что ей предстоит.

— Сударыня, — воскликнул Гель вне себя, — разве я могу еще выбирать? Если это Румней со своими людьми, я не могу оставить вас одну и уйти самому. Если же это гонцы королевы, я не могу оставаться с вами. Неужели вы действительно не можете проехать еще немного верхом? Неужели это невозможно? Постарайтесь собраться с силами, переломите себя и встаньте.

Вместо ответа она только безнадежно улыбнулась и промолчала.

— В таком случае, до свидания, — сказал он отрывисто и, круто повернувшись, пошел к дверям.

Тихий стон остановил его, он обернулся и посмотрел на нее; сердце его, переставшее почти биться, когда он так решительно отошел от нее, забилось вдруг с удвоенной силой.

Она не смотрела на него и не переменила своей позы, но при свете огня видно было, что в глазах ее стоят слезы.

Он стоял и смотрел на нее, а она тихо всхлипывала, как бы покорно приготовляясь к ужасной судьбе, ожидавшей ее, — тому, что она будет оставлена совершенно одна в пустом доме и во власти негодяя, от которого ей нечего ждать пощады.

Когда Мерриот, не помня себя, бросился опять к ней, по лицу ее уже струились ручьи слез.

— Сударыня, — сказал он, бросаясь перед ней на колени и осторожно прикасаясь к ее опущенной руке, — не бойтесь, я останусь с вами, хотя и рискую своею жизнью и изменяю делу, которому посвятил все свои силы, но я не могу оставить вас в таком беспомощном положении. Пусть простит меня Бог, пусть простят меня те, ради которых я рисковал жизнью все эти четыре дня; пусть простят меня мои предки, которые не изменяли никогда данному слову ни из боязни перед другими, ни из любви к женщине. Но я люблю вас! Я дорого плачу за право держать вас в своих объятиях, я люблю вас!

Он отпустил ее руки и обвил ее стан, она не только не сопротивлялась, но даже обеими руками обняла его за шею. Она уже не плакала, но на щеках ее виднелись еще слезы, и ноздри ее слегка раздувались, личико ее так близко наклонилось к нему, что губы почти касались его губ. И когда он стал безумно целовать их, она не выказала ни малейшего сопротивления.

— О божество мое! — шептал он, не помня себя, стараясь заглянуть в ее глаза, в которых он читал отражение того, что так красноречиво говорили его собственные: — Никогда не думал я, что окажусь так слаб и в то же время испытаю столько радости. Хотя я рискую своей жизнью и своей миссией, но в эту минуту я ни о чем не жалею. В эту минуту ты меня любишь, не так ли? Иначе все поцелуи на свете лгут, и все глаза также лгут. Скажи мне сама, дорогая, правда ли, ты любишь меня, или это все прекрасный сон?

— Неужели вы хотите, чтобы уста мои повторили словами то, что выразили на деле? — ответила она шепотом, как будто едва владея собой.

— Я не убивал твоего брата, — продолжал он, все еще глядя ей в глаза. — Этому ты должна верить, но мне кажется, что даже если бы нас разделяла кровь твоего брата, так и то ты все же должна была бы любить меня.

Она ничего не отвечала, и когда он опять хотел заговорить, она прижалась своими устами к его устам и таким образом заставила его замолчать.

Потом вдруг, по мановению ока, она изо всей силы оттолкнула его от себя и осталась стоять, прислушиваясь к чему-то.

XVIII. Прибытие всадников

По дороге был слышен топот конских копыт. Мерриот быстро поднялся с колен, обернулся и пошел навстречу Боттлю, входившему в дверь.

— Все готово к отъезду, сэр, — сказал Боттль.

— Мы никуда не поедем, — спокойно ответил Мерриот, стараясь не выдать своего волнения. — Мы останемся здесь на всю ночь и, может быть еще дольше.

— Останемся здесь? — спросил Кит, с удивлением глядя на Мерриота.