Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто

    „Милая Наденька! Не знаю, доведется ли нам встретиться вновь. Чтобы Вы знали, — пусть, может быть, и не имеет это для Вас существенного значения, — я любил и люблю Вас. Эти слова слишком мало значат, чтобы выразить все, что делается в моей душе. Это чувство очень помогало мне все время и помогает сейчас. Крепись, милая! Я сделаю все, чтобы спасти вас всех. И. Грибанов“

    О том, сколько пережил подпоручик Хаттори с того момента, когда получил от Комадзава эту записку и пока передал ее адресатам, слишком долго было бы рассказывать. Он носил записку под стелькой сапога — так посоветовал Комадзава. И ему казалось, что подошва левой ноги горит, а нога почему-то отличается от правой, и Хаттори казалось, что все это замечают и с подозрением всматриваются в его левый сапог. Когда представилась возможность навестить русских пленников, он долго метался в поисках уголка, где бы можно было разуться и достать записку, так как считал опасным снимать сапог в комнате заключенных, боялся вызвать подозрение жандармов. А когда записка, наконец, была вручена по адресу, он почувствовал огромное облегчение. Он убедился в своих способностях не только размышлять, а и действовать!

    Сейчас он был рад, что поручик Гото сел не в санитарную машину, а в кабину грузовика, на котором заняла место вооруженная охрана. Хаттори оказался один среди русских и американцев. Здесь можно было свободно разговаривать.

    — Куда нас везут? — спросил его Борилка, как только наглухо закрылась дверь.

    — Господин генерал приказал создать вам хорошие условия, вы будете жить при штаб-квартире, — с готовностью ответил Хаттори.

    — Как думаете, это правда? — недоверчиво спросил Борилка у Андронниковой и Воронкова.

    — Правда, правда, — горячо прошептала ему на ухо Андронникова. — Наши в Маньчжурии начали военные действия против Японии…

    — Да ну?! Когда?

    — Тише, — прошептала возле его уха Андронникова. — У вас кровь на губах, прижмите рукой. Хаттори сказал, что нынешним утром… Здорово, правда?

    Боцман молча пожал руки Андронниковой и Воронкова.

    Пока они доехали до распадка у южного подножия вулкана Туманов, где в глубине под тенью густого смешанного леса находилась штаб-квартира командующего, Борилка знал уже обо всем, что произошло на острове пока он сидел в одиночном карцере: о письмах Грибанова и антивоенных листовках, о походе Комадзава на партизанскую базу и о неудавшейся попытке совершить облаву на Грибанова, об отстранении Кувахара от должности и о военных приготовлениях в гарнизоне.

    — О це добре! — крякнул он, когда открылась дверь и поручик Гото приказал всем выходить.

    Окруженные двадцатью солдатами, державшими винтовки наперевес, они бодро двинулись по бетонированной тропе к распадку.

    — Посмотрим, что еще тут нам приготовили, — пробасил Борилка, косясь на жандарма, почти упиравшегося штыком ему в правый бок.

ГОТО НАЩУПЫВАЕТ СЛЕД 

    Уже пять дней шла война на полях Маньчжурии, а в гарнизоне острова Минами стояла беспокойная тишина — настороженная, чреватая опасностями. Так бывает на японских островах, когда из южных морей стремительно движется могучий тайфун и вся природа замирает в оцепенении перед неотвратимостью катастрофического бедствия. У амбразур дотов „лисьих нор“, что ведут от главных укреплении к прибрежным обрывам, на наблюдательных постах вулкана Туманов и Северного плато бдительно несли службу сотни людей. Траншеи и подземные казематы, опоясавшие все Северное плато, ни на одну минуту не оставались пустыми: днем и ночью в них дежурили сменные части гарнизона, готовые встретить и отразить первый удар.

    Каждый день из Маньчжоу-го поступали сообщения одно другого тревожнее. Как ни старались авторы этих сообщений затушевать факт поражения Квантунской армии, он становился все очевиднее даже для самого не сведущего в военном деле человека, а тем более для генерал-майора Цуцуми. Уж если войска день за днем отходят по тридцать-пятьдесят километров, почти не задерживаясь, да еще по всем основным направлениям, то военному специалисту не требуется объяснений того, что происходит. У Цуцуми было подозрение, что японских войск вообще уже нет на главных направлениях. Они либо истреблены, либо взяты в плен.

    Это была катастрофа. Цвет, гордость японских вооруженных сил — почти миллионная Квантунская армия, по-видимому, уже не существовала, и смешно было бы думать, что десятитысячный гарнизон острова Минами или даже вся стотысячная армия „архипелага тысячи островов“ могут спасти нацию. Национальная катастрофа становилась для генерала Цуцуми реальным фактом.