Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто

    - Вот он! - задыхаясь от напряженной работы и волнения, воскликнул молодой геолог.

    Он бережно держал комок в высоко поднятой руке любуясь, как искрятся под солнцем черные блески крупинок каменного угля.

    - Третичный? - спросила Анюта, стараясь быть как можно хладнокровней.

    - По всей вероятности! Вон там, видите, я нашел довольно много отпечатков секвойи и таксодиумов.[3] Есть, кажется, листья березы и ольхи…

    - При моей помощи вы, кажется, побили папу, - заметила с улыбкой девушка.

    - Это пока еще не доказано, Анна Федоровна.

    В темных глазах Анюты блеснул огонек веселого лукавства.

    - Зато, кажется, почти доказано, любезнейший Виктор Иванович, - озорно кланяясь, сказала она, - что ваш несовершенный коллега, то есть настоящая персона,- указала она на себя пальцем, - не является простым балластом…

    - Боже мой, да у меня и в мыслях не было подобного мнения!

    - Конечно, конечно, теперь вы будете уверять, - шутила Анюта. - Я, разумеется, не приписываю одной себе этой находки, она принадлежит и вам. Тем не менее…

    Но Дубенцов так был увлечен находкой, что не расслышал последней реплики Анюты.

    Они собрали несколько образцов породы. Дубенцов сделал зарисовку в своем дневнике и отметку на топографической карте. Довольные найденным, молодые геологи поспешили в лагерь.

    Черемховского еще не было здесь, он вернулся только в сумерки. Его сопровождал коллектор, нагруженный образцами. Выслушав Дубенцова, профессор оживленно произнес:

    - Вне всякого сомнения, мы находимся в угленосном районе. Вот что удалось найти мне… - и он извлек из рюкзака несколько сильно разложившихся кусков каменного угля, уже потерявших блеск.

    - Мы их нашли на речной косе. Где-то размывается месторождение…

Глава девятая 

    Странное поведение Мамыки. - Секрет Пахома Степановича. Злые духи обмануты. - По маршруту ороча. - Дикие кабаны. - Путь через марь. - Дискуссия продолжается. - Отряд лишается одной лошади. - Ночлег на болоте.

    Мамыка окончательно поднялся на ноги через три дня после несчастного случая. Но он странно изменился: стал беспокойным, менее общительным, на лице его исчезла прежняя веселость. К реке он не подходил вовсе, поглядывая на нее лишь издали и искоса, и что-то бормотал про себя.

    Получив заключение фельдшера, что проводник совсем, здоров, Черемховский на завтра назначил выход отряда в район угольной сопки. Под вечер он пригласил ороча в свою палатку.

    - Завтра отправляемся дальше, товарищ Мамыка, - сказал профессор. - Как ваше самочувствие?

    Ороч не отвечал. Молча и с ВИДИМЫМ волнением посасывал он свою неизменную трубку с ДЛИННЫМ медным мундштуком. Геологи недоуменно переглянулись.

    - Вы, может быть, еще болеете? - допытывался Черемховский.

    - Моя болей нету, - ответил безразличным тоном старый ороч, ни на кого не глядя.

    - Ну, хорошо, - подумав, сказал Черемховский. - Идите отдыхайте.

    Но Мамыка продолжал сидеть, словно сказанное не имело к нему никакого отношения. После длительного молчания он, наконец, рассеянно проронил:

    - Моя нету сопка гляди. Сопка уходи другое место.

    - Как это? Я не понимаю, - недоуменно произнес Черемховский. - Повторите, пожалуйста, что вы сказали, товарищ Мамыка?

    - Моя тебе говори: сопка уходи другое место, нетерпеливо пояснил старый ороч. Как тебе нету понимай?

    - Я тоже ничего не пойму, Федор Андреевич, - заметил Дубенцов.

    - Надо искать эту сопку, товарищ Мамыка, - сказал профессор, начавший кое-что понимать в поведении старого ороча.

    - Моя не могу ходи, - решительно сказал Мамыка, - моя ходи своя изба.

    Попытка выяснять у Мамыки, почему он не желает идти дальше, ни к чему не привела. Пришлось пока отложить предполагаемый выход отряда.

    Вечером, после ужина, начальник отряда пригласил в свою палатку Пахома Степановича и Дубенцова.

    - Я позвал вас, друзья мои, - сказал он, - чтобы посоветоваться: что предпринять в связи с заявлением нашего проводника. Идти на поиски без него почти немыслимо. Он, как показалось мне, в большой обиде на нас за то, что не уберегли его. Может быть, нам втроем сходить к нему и попытаться уговорить?

    - Однако я думаю, что он на вас не обижается, Федор Андреевич, - возразил Пахом Степанович.

    - В чем же тогда дело?

    - А в том, что он шибко перепугался.

    - Но почему он отказывается повести нас к месторождению угля, когда, по его же словам, туда остался дневной переход? - спросил Черемховский.

    - Потому и отказывается, что страх завладел им, - спокойно ответил Пахом Степанович. - Позвольте мне, Федор Андреевич, одному потолковать с Мамыкой. Я так думаю, польза будет от этого.

    - Я был бы тебе премного благодарен, Пахом Степанович, - ухватился за мысль проводника профессор. - Побеседуй, дружище, ты лучше нас знаешь душу Мамыки, и тебе он, безусловно, скорее доверится.