Читаем Тайна лабиринта полностью

Уже не могло быть сомнений: таблички на греческом языке! Даже скептически настроенный Беннет, увидев табличку P641 (ее скоро стали называть “Треножник”), написал Вентрису: “Возразить нечего”. На международной конференции в Копенгагене Вентрис показал слайд с табличкой “Треножник”. Аудитория разразилась аплодисментами.

Вентрис стал востребован. Он читал лекции по всему миру, часто на языке принимающего государства. Он выступал перед королем Швеции. И в Оксфорде. И в Кембридже. В июне 1953 года он выступил в Берлингтон-хаусе – там, где он мальчишкой задал вопрос Артуру Эвансу. Круг замкнулся. На следующий день “Таймс” поместила материал о лекции на первой полосе – напротив статьи о покорении Эвереста Эдмундом Хиллари. Дешифровку назвали “Эверестом греческой археологии”. Эту гиперболу Вентрис нашел возмутительной.

На самом деле, писал антиковед Морис Поуп, достижение Вентриса важнее покорения Эвереста:

Люди… покоряют горы… Но никогда и нигде, кроме как в последние два или три века существования нашей цивилизации, никто не пытался подобрать ключ к исчезнувшей системе письма, а тем более не преуспел в этом.

В августе 1953 года статья Вентриса и Чедуика “Данные о греческом диалекте в микенских архивах” появилась в авторитетном английском “Журнале эллинистических исследований”. Авторы предложили звуковые значения более чем для 60 знаков и привели длинные словарные списки: топонимы, имена собственные, названия профессий (жрец, оружейный мастер, врач, повар, пекарь и т.д.), названия товаров – колесницы, зерно, свиньи.

Наиболее впечатляющим из авторских решений стал отказ от термина “минойский”, милого сердцу Артура Эванса, и наименование всех надписей линейного письма Б, будь они критскими или материковыми, – микенскими. Чедуик впоследствии писал, что “наименование «минойский» устарело с 1939 года, когда стали всерьез заниматься линейным письмом Б… Из того тезиса, что линейное письмо Б скрывает греческий язык, неопровержимо следует, что Кносс в [тот] период являлся частью микенского мира”. Утонченным минойцам приходится ждать, когда будет дешифровано линейное письмо А и открыт язык, на котором они говорили. (Эта письменность, использовавшаяся между 1750 и 1450 годами до н. э., пока не дешифрована. И навсегда может остаться таковой: ученым просто не хватает текстов, с которыми можно было бы работать.)

Весной 1954 года американский журнал “Аркеолоджи” опубликовал статью Вентриса о табличке Треножник” и “кубке царя Нестора с четырьмя ушками”. Вентрис стал всемирно известен. На него посыпались почести и просьбы об интервью. В 1955 году королева пожаловала ему орден Британской империи. “Предложения присоединиться к кругу ученых… теперь сыпались на него”, – пишет Эндрю Робинсон. Но Вентрис, без сомнения остро переживавший отсутствие университетского диплома и имея за плечами всего три года изучения греческого, и то в школе, их отклонил.

Майкл Вентрис, как и Алиса Кобер, не видел в дешифровке повода для состязания и, оказавшись в центре внимания, чувствовал себя не в своей тарелке. Несмотря на табличку “Треножник” и растущую известность, он беспокоился о правильности своего решения.

Летом 1953 года Вентрис с женой и детьми переехал в модернистский дом, который он спроектировал и построил в Хэмпстеде, фешенебельном районе Лондона. Однако Вентрис оставался чужим в собственной семье. Брак с Лоис, казалось, исчерпал себя. Учитывая вероятную неспособность Вентриса устанавливать глубокие отношения с людьми, кажется удивительным, что он длился столь долго. Жена не могла разделить ни его увлечения умственным трудом, ни его страсти к линейному письму Б. По мнению Эндрю Робинсона,

к 1956 году, после 14 лет брака, Вентрисы отдалились друг от друга. В 50-х годах их знакомый из Министерства образования Эдвард Сэмюел… провел несколько чудесных выходных с ними… Лоис сказала ему откровенно, что его пригласили потому, что иначе им с Майклом было бы не о чем разговаривать.

Кажется, у Вентриса не было прочных связей и с собственными детьми. Дочь Тесса, когда ей было около 50 лет, рассказала (на съемках фильма “Английский гений”):

Перейти на страницу:

Все книги серии Corpus [historia]

Первая мировая война в 211 эпизодах
Первая мировая война в 211 эпизодах

Петер Энглунд известен всякому человеку, поскольку именно он — постоянный секретарь Шведской академии наук, председатель жюри Нобелевской премии по литературе — ежегодно объявляет имена лауреатов нобелевских премий. Ученый с мировым именем, историк, он положил в основу своей книги о Первой мировой войне дневники и воспоминания ее участников. Девятнадцать совершенно разных людей — искатель приключений, пылкий латиноамериканец, от услуг которого отказываются все армии, кроме османской; датский пацифист, мобилизованный в немецкую армию; многодетная американка, проводившая лето в имении в Польше; русская медсестра; австралийка, приехавшая на своем грузовике в Сербию, чтобы служить в армии шофером, — каждый из них пишет о той войне, которая выпала на его личную долю. Автор так "склеил" эти дневниковые записи, что добился стереоскопического эффекта — мы видим войну месяц за месяцем одновременно на всех фронтах. Все страшное, что происходило в мире в XX веке, берет свое начало в Первой мировой войне, но о ней самой мало вспоминают, слишком мало знают. Книга историка Энглунда восполняет этот пробел. "Восторг и боль сражения" переведена почти на тридцать языков и только в США выдержала шесть изданий.

Петер Энглунд

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Мозг отправьте по адресу...
Мозг отправьте по адресу...

В книге историка литературы и искусства Моники Спивак рассказывается о фантасмагорическом проекте сталинской эпохи – Московском институте мозга. Институт занимался посмертной диагностикой гениальности и обладал правом изымать мозг знаменитых людей для вечного хранения в специально созданном Пантеоне. Наряду с собственно биологическими исследованиями там проводилось также всестороннее изучение личности тех, чей мозг пополнил коллекцию. В книге, являющейся вторым, дополненным, изданием (первое вышло в издательстве «Аграф» в 2001 г.), представлены ответы Н.К. Крупской на анкету Института мозга, а также развернутые портреты трех писателей, удостоенных чести оказаться в Пантеоне: Владимира Маяковского, Андрея Белого и Эдуарда Багрицкого. «Психологические портреты», выполненные под руководством крупного российского ученого, профессора Института мозга Г.И. Полякова, публикуются по машинописям, хранящимся в Государственном музее А.С. Пушкина (отдел «Мемориальная квартира Андрея Белого»).

Моника Львовна Спивак , Моника Спивак

Прочая научная литература / Образование и наука / Научная литература

Похожие книги

Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука / Культурология