Тайна Лантского леса

— Пойдем, — настаивала Мади, — мы сюда еще вернемся. Если Кафи действительно подстрелили здесь, то в следующий раз мы его обязательно найдем.

Тиду нехотя согласился. Они уже отошли метров на сорок — пятьдесят, как вдруг Мади (а она шла немного поодаль от товарища) резко остановилась.

— Тиду, иди скорей!

Она стояла перед густым кустарником: в одном месте ветки были раздвинуты, и получилось что-то вроде прохода; некоторые побеги обломались, повсюду валялись оборванные листья.

— Посмотри, Тиду, — клочья шерсти!

Взглянув повнимательнее на землю, Мади вскрикнула:

— Кровь!.. Следы засохшей крови!

Тиду показалось, что сердце сейчас вырвется у него из груди. Не думая о том, что он может расцарапать об ветки руки и лицо, мальчик бросился в кустарник. В самых зарослях, присев на корточки, Тиду заметил что-то блестящее.

— Ошейник Кафи!

Да, это был совсем новый ошейник его собаки, купленный как раз перед самым отъездом из Лиона — старый совсем поистрепался. Тиду узнал маленькую блестящую пластинку, на которой в суматохе не успел выгравировать кличку и адрес.

— Посмотри-ка! — воскликнула Мади. — Ошейник не отстегнули, а перерезали.

Сидя на корточках, ребята пытались разобраться, в чем же дело. Может быть, выстрелив в Кафи, убийцы хотели снять ошейник, чтобы кто-нибудь не опознал собаку? Но почему его нельзя было оставить, раз на пластинке нет никакой надписи?

— Пошли по следам, — сказала Мади. — Может быть, мы узнаем, куда утащили Кафи.

Следы увели их на сто метров в сторону, к другой проселочной дороге, где к большому дереву была прикреплена высотная отметка. Кровавые следы внезапно оборвались, а небольшая засохшая лужица указывала на то, что здесь Кафи какое-то время стоял. Может, он дотащился до этого места и умер? Или его притащили к этой дороге, чтобы погрузить в машину?

Охваченный горем, Тиду повалился на пригорок и обхватил голову руками, с трудом сдерживая слезы. Кафи так много для него значил, ведь он взял его совсем маленьким щенком и сам вырастил!

— Я разделяю твое горе — сказала Мади, кладя ему руку на плечо. — Но мы и так уже сильно задержались: ребята могут решить, что мы заблудились.

— Нет, Мади, — ответил Тиду, протягивая ошейник, — у нас в руках единственное доказательство, что дровосеки убили мою собаку. Идем к ним! Пусть сознаются в своем преступлении!

— Они ни в чем не сознаются, Тиду… особенно если виноват Иностранец из Сент-Агана.

— Это одно и то же. Он из их шайки.

Мади стоило невероятных усилий помешать ему вернуться к хижине. Наконец Тиду понял, что если обвинить дровосеков в открытую, то это ничего не даст. С тяжелым сердцем он решил возвратиться в лагерь.

Остальные давно уже были в сборе. По выражению лица Тиду ребята поняли, что новости плохие: их несчастный товарищ был не в состоянии даже говорить. Тогда Мади показала ошейник и рассказала, как они его нашли. Находка переходила из рук в руки, и все единодушно сошлись на том, что ошейник был перерезан ножом. Негодованию не было границ.

— Да, — сказал малыш Сапожник, — вероятно, стрелял Иностранец: он без конца кружит по лесу на своей здоровенной машине. Недавно я опять его видел.

Он из той же банды, и его обязанности состоят в том, чтобы следить за лесом и выгонять всех, кто им может помешать. Вчера ему попался Кафи, он в него выстрелил и утащил. Надо подойти поближе к его машине на стоянке у гостиницы: вдруг мы в ней обнаружим следы крови… это и будет лучшим доказательством.

Помолчав, Сапожник добавил, сжимая кулаки:

— Вы правильно сделали, что не стали расспрашивать этих дровосеков. Может быть, они и в курсе дела, но ничего бы не сказали. После обеда мы разделимся на две команды: первая спустится в Сент-Аган осмотреть машину, если она, конечно, там, а вторая отправится к хижине Брюль-Лу. Бифштекс! Приготовь-ка нам что-нибудь поскорее… и в путь!..

Тут же вся компания, за исключением Тиду, который был сам не свой, взялась за дело, чтобы поскорее организовать обед. Из-за плохой погоды ребята расположились в большой палатке. Без Кафи было грустно и пусто — все привыкли, что он то и дело забегал в палатку, носился туда-сюда… Никогда еще обед не проходил в таком тяжелом молчании. Все думали о бедной собаке. Один только Гий еще продолжал верить в чудо, помня, что Кафи залаял через одну-две минуты после выстрела — это доказывало, что он не был убит сразу. Но что делать с другими доказательствами: ошейником, кровавыми пятнами на листьях, лужицей крови на дороге?

Наконец Тиду взял себя в руки. Разве не он в отсутствие Корже был главным? Ему надо быть мужественным, скрывать свое горе и заставить себя поесть, даже если не хочется. Чтобы разрядить атмосферу, он попытался вступить в разговор и спросил у Бифштекса, не слушал ли он по радио «Последние известия».

Нет, — ответил Бифштекс, — нас с Сапожником в двенадцать часов еще не было.

Ну, тогда включай: это нас отвлечет, сейчас как раз два часа.