Тайна леди Одли

– Джонатан был добр ко мне, Боб, – сказал он. – У меня было довольно денег, чтобы жить без хлопот, и я собирался отправиться на золотые прииски в Калифорнии, чтобы заработать еще, когда деньги кончатся. Если бы я захотел, у меня была бы куча друзей, но в груди моей я носил старую пулю, и как я мог сблизиться с людьми, ничего не знавшими о моем горе? Я тосковал по твоему крепкому рукопожатию, Боб, по дружескому прикосновению руки, что провела меня через самый темный отрезок моей жизни.

Глава 16. Эпилог

Прошло два года с тех майских сумерек, когда Роберт нашел своего старого друга, и мечта мистера Одли о красивом коттедже осуществилась между Теддингтон-Локс и Хэмптон-Бридж, где среди небольшого лиственного леса стоял простой сельский деревянный домик, чьи решетчатые окошки выходили на реку. Здесь, среди лилий на покатом берегу храбрый восьмилетний мальчуган играет с маленьким ребенком, только начинающим ходить, и с удивлением взирающим на мир из-под няниного локтя.

Мистер Одли, как адвокат, начал приобретать известность к этому времени и отличился в деле о нарушении обещания жениться Хоббс против Ноббс, заставив зал суда дрожать от смеха, очень комично представив вероломные любовные письма Ноббса. Красивый темноглазый мальчик – это мистер Джордж Толбойс, пренебрегающий науками в Итоне и предпочитающий ловить рыбу на головастиков в прозрачной воде в тени ив под стенами своего учебного заведения. Но он часто приезжает в этот сказочный домик навестить отца, который живет здесь со своей сестрой и ее мужем, и он так счастлив со своим дядей Робертом, тетей Кларой и их прелестным ребенком, только научившимся ходить по ровной лужайке, плавно спускающейся к берегу реки, где стоит маленький швейцарский домик для лодок и пристань, куда Роберт и Джордж ставят на якорь свои лодки.

И еще кое-кто приезжает в коттедж около Теддингтона. Красивая веселая девушка и джентльмен с седой бородой, переживший свое горе, сумевший одолеть его, как истинный христианин.

Больше года прошло, как Роберт Одли получил письмо с черной рамкой, написанное на иностранной бумаге и извещавшее о смерти некоей мадам Тейлор, мирно почившей в Вилленбремейзе после долгой болезни, которую месье Вэл назвал «затяжным недугом».

И еще один гость навещает коттедж в это сияющее лето 1861 года – открытый, великодушный молодой человек, который подбрасывает ребенка в воздух, играет с маленьким Джорджем и ловко управляется с лодками, и никто не скучает, когда сэр Гарри Тауэрс в Теддиштоне.

Над швейцарским домиком для лодок есть простая курительная комната, в которой джентльмены летними вечерами курят свои трубки и откуда Клара и Алисия зовут их пить чай или отведать клубники со сливками на лужайке.

Одли-Корт заперт. Суровая экономка безраздельно правит в особняке, где когда-то звучал музыкальный смех госпожи. Портрет художника-прерафаэлита закрыт тканью и голубая плесень, которую так боятся художники, покрывает полотна Воувермана и Пуссена, Кейпа и Тинторетто. Дом часто показывают любознательным посетителям, хотя баронету не говорят об этом, и гости восхищаются комнатой госпожи и задают много вопросов об этой красивой золотоволосой женщине, умершей за границей.

У сэра Майкла и в мыслях нет вернуться в свое старое имение, где однажды ему привиделось короткое невозможное счастье. Он остается в Лондоне, пока Алисия не станет леди Тауэрс; тогда он переедет в дом, недавно купленный им в Хертфордшире на границе поместья своего зятя. Джордж Толбойс очень счастлив со своей сестрой и старым товарищем. Не забывайте – он еще молод, и не так уж это невозможно, если однажды он встретит кого-нибудь, кто утешит его. Темная история постепенно, с каждым днем уходит в прошлое, и может наступить день, когда злая тень, брошенная госпожой на жизнь молодого человека, исчезнет совсем.

Пенковые трубки и французские романы были подарены юному жителю Темпла, с которым Роберт Одли дружил в холостяцкие годы, а миссис Мэлони платят небольшую пенсию за заботу о канарейках и герани.

Надеюсь, никто не будет возражать против моей истории, потому что в конце ее хорошие люди счастливы и обрели покой. Мой жизненный опыт небольшой, но, по крайней мере, и я могу спокойно подписаться под словами, сказанными могущественным королем и великим философом о том, что жизненный опыт ни его юности, ни старости не указал ему «праведного спасения».