Так что его нынешнее желание как можно скорее вернуться домой объяснялось отнюдь не жаждой снова окунуться в любимую работу. Просто внезапно ему захотелось вновь услышать звон колокольчика над дверью «Libri di Luca». Он соскучился по специфическому запаху старого пергамента и кожаных переплетов, ощущал почти физическую потребность притронуться рукой к корешкам стоящих на полках стеллажей книг. В то же время он не мог отделаться от чувства, что там ждут его возвращения. Лука, сидящий в кресле с книгой на коленях, приветствует его одобрительным кивком, мать, опираясь локтями о перила, ласково улыбается ему с галереи, даже дедушка Арман, несмотря на то что находится к нему спиной и расставляет книги, и тот молча радуется его появлению. Все они были там — все семейство Кампелли, — незримо присутствуя в пыли книжных полок, в отбрасываемых стеллажами тенях, в плотном, загустелом воздухе, который, казалось, упруго сопротивляется всякий раз, как открывается входная дверь.
Однако больше всего на свете ему хотелось вновь увидеть в «Libri di Luca» Катерину. Фактически, Йон уже не в состоянии был представить себе магазин без нее — такой, какой он увидел ее впервые. Тот образ Катерины и сейчас был у него перед глазами: она легко парила в мире слов и букв — той самой стихии, вход в которую девушке с детства был заказан и которой все же она была предана всей душой.
Йон искоса взглянул на Катерину; она сидела в соседнем кресле, положив голову ему на плечо. Глаза ее были прикрыты, большую часть лица скрывали рыжие волосы, которые она распустила, как только они оказались в самолете. Протянув руку, Йон достал из кармашка на кресле перед собой газету. Катерина никак на это не отреагировала, со стороны казалось, что она спит. Но, едва начав читать, Йон сразу почувствовал, как она насторожилась.
Ощущать это было очень приятно.
То, что отныне он уже не был одинок.