Тайна личности Борна

Что он сделает? Что подумает? Кроме безотчетного страха смерти и забвения, испытает ли что-нибудь еще? Вот чем надо заняться: это то самое включение, о котором говорил Уошберн. Он вспомнил слова доктора. Если вы наблюдаете какую-нибудь стрессовую ситуацию — и располагаете временем, — изо всех сил постарайтесь мысленно в нее включиться. Ассоциируйте свободно, как только сможете; пусть ваше сознание наполняют слова и образы. Они могут содержать ключи к разгадке.

Он продолжал смотреть в окно, целеустремленно стараясь пробудить свое подсознание, не отводя взгляда от бушевания природы за стеклом, молча «изо всех сил стараясь» дать всплыть словам и образам.

Они возникли — медленно. Снова была темнота… свист ветра, оглушающий, бесконечный, постоянно увеличивающийся, ему даже показалось, что голова вот-вот лопнет. Голова… Воздушные потоки хлещут по левой стороне головы, обжигая кожу, заставляя поднимать левое плечо, чтобы прикрыться… Левое плечо. Левая рука. Рука поднята, ладонь в перчатке крепко сжимает какой-то гладкий металлический предмет; правая вцепилась в… в ремень; он вцепился в ремень, чего-то ожидая. Сигнала… вспышки света, или толчка в плечо, или и того и другого. Сигнал! Наконец. И он бросается вниз. В пустоту, в темноту, его тело кувыркается, кружится, уносится в ночное небо. Он прыгнул с парашютом!

— Etes-vous malade?[8]

Его безумные грезы прервались; нервный пассажир рядом тронул его левую руку — поднятую над головой, с растопыренными, словно для защиты, пальцами. Правая рука прижата к груди, пальцы стиснули ткань пальто. По лбу градом катился пот: получилось. Нечто — иное — возникло коротко — безумно — в его сознании.

— Pardon, — пробормотал он, опуская руки на колени. — Un mauvais rêve.[9]

Ветер утих, самолет выровнялся. Улыбки на измученных лицах стюардесс снова стали искренними, смущенные пассажиры переглядывались.

Пациент доктора Уошберна осмотрелся, но не пришел ни к какому выводу. Он был поглощен образами и звуками, столь явственно возникшими перед его мысленным взором и слухом: прыжок с самолета… вспышка… сигнал… стальной ремешок… Он прыгал с парашютом. Где? Зачем?

Перестань мучить себя!

Чтобы отвлечься, он вытащил из нагрудного кармана новый паспорт и раскрыл его. Как и следовало ожидать, фамилию сохранили, она была достаточно распространенной; имя Джеффри заменили на Джордж так искусно, что не подкопаешься. С фотографией тоже поработали на славу: теперь невозможно было сказать, что это просто моментальный снимок.

Номер, конечно, изменили — теперь можно не бояться иммиграционных служб с их компьютерами. По крайней мере до первой проверки — дальше все было на ответственности покупателя. За эту гарантию приходилось платить не меньше, чем он заплатил за аккуратность и мастерство, потому что она требовала связей с Интерполом и иммиграционными расчетными палатами. Таможенным служащим, компьютерщикам, чиновникам пограничных служб регулярно платили за эту жизненно важную информацию; они редко ошибались. А если когда и ошибались, могли лишиться глаза или руки — таковы были продавцы фальшивых паспортов.

Джордж П. Уошберн. Ему было неуютно с этим именем; владелец оригинала слишком хорошо научил его мысленно включаться и ассоциировать. Джордж  П. скрыло Джеффри Р., человека, которого поглотила необходимость бежать — бежать из подлинности под прикрытие личины. А к этому он стремился меньше всего; больше жизни хотел он знать, кто он.

Или не так?

Неважно. Ответ в Цюрихе. В Цюрихе…

— Дамы и господа! Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Цюриха…

Он знал название отеля — «Карийон дю Лак». Не раздумывая, назвал его таксисту. Где мог он слышать это название? Может, прочел в рекламном проспекте «Добро пожаловать в Цюрих» — в самолете в эластичных кармашках кресел было полно подобных брошюр.

Нет, не похоже. Он почему-то хорошо знал этот вестибюль: тяжелое, темное полированное дерево, огромные зеркальные окна, выходящие на озеро. Он бывал здесь раньше, стоял на том же самом месте, что и сейчас, — перед высокой мраморной стойкой. Слова дежурного подтвердили это, разорвавшись подобно бомбе:

— Рад снова видеть вас, сэр! Добро пожаловать! Давненько не заглядывали к нам.

Давненько? Сколько? Назови меня по имени! Ради Бога. Я не знаю тебя! Я не знаю себя! Помоги мне! Пожалуйста, помоги мне!

— Вы правы, я давно не был в Цюрихе, — ответил он. — Будьте любезны, помогите мне. Я вывихнул кисть, мне трудно писать. Не могли бы вы заполнить регистрационную карточку вместо меня? А я потом подпишу, как смогу.