Тайна лорда Листердейла. Подвиги Геракла. Сборник рассказов

Адмирал отшатнулся от него и пробормотал себе под нос:

— Дурман… Индия… Все ясно… Мы бы никогда ничего не заподозрили… ведь душевные болезни у нас в роду…

— Mais oui,[222]— почти взвизгнул Пуаро. — Безумие в роду! Одержимый местью безумец, хитрый, как многие безумцы, годами скрывавший свой недуг. Mon Dieu, — обернулся он к Фробишеру, — вы-то должны были догадаться, что Хью — ваш сын? Почему вы не сказали ему об этом?

Полковник, поперхнувшись, судорожно сглотнул.

— Я не знал. Я не был уверен… Кэролайн как-то прибежала ко мне, она была не то испугана, не то еще что-то… Словом, у нее были какие-то неприятности. Не знаю, в чем там было дело… Она… я… словом, мы потеряли голову… Потом я сразу же уехал. Нам ничего больше не оставалось, мы оба знали, что должны соблюдать правила игры. Я, конечно, думал об этом, но… но разве я мог быть уверен? Кэролайн никогда не говорила мне ничего такого, из чего я мог бы заключить, что Хью — мой сын. А потом, когда проявились эти… эти признаки безумия, я подумал, что теперь все ясно.

— Все ясно! — возмутился Пуаро. — Вы что, не заметили, как он набычивается и хмурит брови — это ведь ваша ужимка! А вот Чарлз Чандлер заметил. Заметил — и добился правды от своей жены. Думаю, она его панически боялась, еще в то время разглядев в нем безумца. Это и толкнуло ее в ваши объятия. И вот Чарлз Чандлер решил мстить. Его жена погибла в результате несчастного случая. Они были вдвоем в лодке, и только он знает, почему лодка перевернулась. После этого всю свою ненависть он сосредоточил на мальчике, который носил его имя, не будучи его сыном. Ваши рассказы об Индии навели его на мысль об отравлении дурманом. Вот он и решил медленно довести Хью до безумия, до такого состояния, когда он от безысходности сам сведет счеты с жизнью. Крови жаждал не Хью, а адмирал Чандлер. Именно он дошел до того, что по ночам резал в полях овец. Но отвечать за это должен был Хью!

Знаете, когда я его заподозрил? Когда он с ходу отверг предложение показать сына врачу. Понятно, что этого не хотел сам Хью, но ведь он его отец! Он был просто обязан отправить его к врачу! Ведь лечение могло помочь его сыну исцелиться от страшного недуга! Но нет, Хью Чандлера нельзя было показывать врачу — вдруг тот определил бы, что молодой человек абсолютно нормален!

— Значит, я здоров? — необычно ровным голосом произнес Хью. — Я — не сумасшедший?

Он шагнул к Дайане.

— Еще бы ты не был нормален, — проворчал полковник Фробишер. — В нашей-то семье сумасшедших отродясь не водилось.

— Хью… — прошептала Дайана.

— Что за бред! — бросил адмирал Чандлер, закидывая за спину ружье Хью. — Пойду, может, подстрелю кролика…

Полковник Фробишер шагнул было к нему, но его удержал Пуаро.

— Вы же сами только что говорили, что так будет лучше…

Хью и Дайаны уже не было в комнате.

Полковник и Пуаро молча наблюдали за тем, как последний из рода Чандлеров, пройдя через парк, углубился в лес.

Вскоре до них донесся выстрел…

Глава 8 Кобылицы Диомеда [223]

1

В час ночи в квартире Эрюоля Пуаро зазвонил телефон.

— Алло, мосье Пуаро, это вы?

Пуаро узнал голос доктора Стоддарда. Ему нравился этот несколько застенчивый молодой человек с открытой дружелюбной улыбкой, забавлял его очень наивный интерес к преступлениям. В то же время Пуаро очень ценил его трудолюбие и талант, тот был врачом, что называется, от Бога.

— Мне бы не хотелось вас беспокоить…

— Но что-то беспокоит вас? — предположил Пуаро.

— Вот именно. — Стоддард с облегчением вздохнул. — Вас не проведешь!

— Eh bien, так чем же я могу быть вам полезен, друг мой?

Стоддарду трудно было решиться изложить свою просьбу. Наконец он, запинаясь, выдавил:

— Наверное, это будет б-большой смелостью с моей стороны… п-п-просить вас приехать сейчас… Но я влип в д-д-дурацкую историю…

— Разумеется, я приеду. К вам домой?

— Нет, я сейчас нахожусь в проулке за нашей улицей. Конингбай Мьюз, дом семнадцать. Вы правда смогли бы приехать? Я был бы вам бесконечно признателен.

— Выезжаю немедленно, — отозвался Пуаро.

2

Пуаро шел по темному проулку, вглядываясь в номера домов. Был второй час ночи, и почти все окна были уже темными.

Когда он добрался до дома 17, дверь сразу открылась — на пороге стоял доктор Стоддард.

— Вот что значит настоящий друг! — сказал он. — Проходите, пожалуйста.

Узенькая лестница, похожая на приставную, вела на второй этаж. Там, справа от нее, располагалась довольно просторная комната, обставленная диванами, устланная коврами и вышитыми серебром треугольными подушками. В самых неожиданных местах стояли бутылки и бокалы.

В комнате царил страшный беспорядок, повсюду валялись окурки и битое стекло.

— Аrа,[224] — констатировал Пуаро. — Mon cher Watson[225], чутье мне подсказывает, что здесь была вечеринка.

— Да, была, — мрачно подтвердил Стоддард. — И еще какая!

— Так вы в ней не участвовали?

— Нет. Я здесь исключительно в профессиональном качестве.

— И что же случилось?

— Этот дом принадлежит некой Пейшенс Грейс, миссис Пейшенс Грейс, — пояснил Стоддард.