Тайна лорда Мортона

– Я не мог защитить тебя своей магией, но есть в мире силы, которые сравнимы с самыми могучими чарами, – продолжал Вэл. – Это сила любви. Тот, кого любят, защищен любовью. А если он любит в ответ, защита становится более сильной. Ты ДОЛЖЕН был влюбиться, причем взаимно, чтобы Белый Мигун не смог до тебя добраться. И когда я случайно подслушал признания Вероники – она плакалась подружкам, – я понял, что надо делать. Вспомни, пока в твоей душе жили первые ростки любви – и Белый Мигун бездействовал. Его надпись кровью «Отдайте Мортона!» была криком отчаяния – он НЕ МОГ тебя одолеть! Поэтому просил. И стоило тебе начать бороться против своей любви, как он взял реванш. Если бы ты хоть немного помедлил, позволил чувствам восторжествовать, у меня было бы время, чтобы самостоятельно выйти на Белого Мигуна.

– Он был в теле Даниила Мельхиора.

– И это я знаю. Я хотел поставить мальчика на грань жизни и смерти. Знаешь, как посвящают в маги?.. Соискатель должен рискнуть жизнью – рискнуть всерьез, тогда его сознание деформируется, и он становится магом. Так я думал, что в нужный момент Мигун испугается за жизнь этого тела и проявит себя. Однако ты мне помешал – ты поторопился выйти из-под защиты любви. И я чуть было не опоздал.

– Но в конце концов все закончилось хорошо, – решил я подбодрить Вэла, – Белый Мигун нейтрализован, я жив и здоров, Тайна укрыта в надежном месте до лучших времен, а вы вернули себе магию.

– Да. – Вэл прикрыл глаза и улыбнулся своим мыслям. – Я прошел Посвящение второй раз. Мигун мог меня убить, если бы я не ВСПОМНИЛ. Я вспомнил магию... Всю магию, – добавил он с горечью, и я понял, что он имел в виду лежащее на нем заклятие.

– Вэл... – Я осторожно встал. К моей радости, оказалось, что моя обычная одежда уже лежит на скамеечке у постели и больше не надо напяливать на себя маскарадный костюм. – Теперь, раз у вас есть магия, вы могли бы...

– Ты невнимательно слушал курс теории магии, – скривился Вэл, – заклятие может снять только тот, кто его наложил... или смерть чародея. А убивать женщину... Нет, я не настолько ненавижу женщин. Вот ведь ирония, – добавил он, – в моей жизни было всего две женщины – и каждая сыграла роковую роль.

– Где две, там и три, – попробовал утешить я его.

– Нет, – голос Черного Вэла опять стал скрипучим и неприятным, – третьей не будет. Никогда.

Снаружи действительно был день. Школа еще не отошла от праздника – даже в парке среди деревьев еще оставались неубранные столики с остатками угощений, а в траве тут и там валялись коробки от фейерверков, мишура и обрывки гирлянд. Никто не заметил, как я поднялся к себе в живой уголок – проходившие мимо дети и взрослые здоровались со мной так, словно ничего не случилось. Но у меня на душе почему-то было неспокойно.

Через две недели после Бельтана начались экзамены. Последние дни я потратил на то, чтобы написать билеты, – восемьдесят шесть билетов по нежитеведению и сто четырнадцать по магическим животным, не считая опросников для письменного экзамена у третьего и четвертого курсов. Я работал как одержимый, иногда чуть ли не засыпая над конспектами, чтобы не думать о том, что будет потом. Ведь сразу после экзаменов, едва отгремит выпускной вечер, я должен явиться в Инквизиторский Совет.

Экзамены в любой школе – горячая пора. Младшие курсы обычно сдают их письменно, а у старших устный опрос. Мне предстояло принять восемь экзаменов – четыре у третьего и четвертого курсов и четыре у шестого. Вместо экзаменов у седьмого курса должно было состояться Посвящение в маги. Совет педагогов решил освободить от экзаменов Эмиля Голду, переведя его на четвертый курс по усредненной оценке его однокурсников, но остальным ребятам предстояло пройти тернистыми дорогами знаний безо всяких поблажек.

Я сидел в одиночестве в своем кабинете и проверял письменные работы девочек третьего курса, когда дверь отворилась и без стука вошли пятеро инквизиторов. От неожиданности перо выпало у меня из руки, и я молча наблюдал, как двое заняли места у дверей, внешней и внутренней, а трое остальных подошли ко мне. Из них двое казались глубокими старцами – пергаментная кожа, узловатые, с прожилками синих вен, руки, морщины и ввалившиеся тусклые глаза, – а третий оказался настолько молод, что я почувствовал смущение от встречи со своим ровесником.

– Максимилиан Мортон, – произнес один из старших, садясь напротив меня. – Здравствуйте! Меня можете звать братом Альбертом. У нас к вам есть несколько вопросов. Ваш директор уже осведомлен о нашем визите. Обещаем, что не будем отнимать ваше время.

– Если вы сами не будете упорствовать, – добавил второй старец. – Наш брат Май проследит за этим. – Он указал на молодого инквизитора. Тот остался стоять столбом возле кафедры.

Я только кивнул. Что я мог сказать? Они предвосхитили почти все мои вопросы.

– Наши братья не сумели побеседовать с вами весной, поелику вы чувствовали себя не лучшим образом, – продолжал брат Альберт. – Да и журналисты могли растрезвонить по миру о нашем внимании к вам. Сейчас шумиха поутихла, и мы можем побеседовать спокойно.