Тайна лотоса (СИ)

— Положи ей на лоб,  — Пентаур протянул фараону смоченную в опиуме губку и одним рывком разорвал подол платья. Фараон отвернулся от жреца, глотая слёзы, готовый для себя самого попросить маковых зёрен, которыми успокаивают детей. Он слышал звон медицинских инструментов и страшился обернуться,  да и смотреть в ныне спокойное лицо жены было куда приятнее,  чем на окровавленные простыни в её ногах.  В ноздри бил запах воскуренных жрецом смол,  уши заполнял его тихий голос,  шепчущий молитвы,  и фараон не сразу расслышал приказ Пентаура.

— Надави на живот!

Фараон,  обернувшись,  увидел лишь покрытую испариной макушку жреца,  склонившегося к поднятым коленям царицы. — Дави на живот!  — повторил Пентаур нетерпеливо. — Я держу его голову. Ещё!  Ещё!  Как только я сумею выкрутить плечи,  он свободен!  Всё!

Даже когда Пентаур положил на покрывала склизкое тельце,  фараон не сумел убрать рук, , а только сильнее надавил на пустой живот жены.

— Ступай в купальню и омой его,  — Пентаур убрал нож,  которым перерезал пуповину,  и когда фараон не двинулся с места,  добавил едва слышно: — Я понимаю,  как это тяжело, , но и мне сейчас не легче,  поверь мне.

— Я знаю и совсем не уверен,  что мне дано любить её сильнее твоего.

Фараон бережно взял мёртвого сына на руки и,  как слепой,  нащупывая ногой каждую ступеньку,  спустился в купальню. Холодная вода казалась кипятком,  так обжигала она дрожащие руки. Бережно закутав ребёнка в полотенце,  фараон остался сидеть на приступке ванны, пока к нему не спустился Пентаур,  чтобы омыть руки.

— Время,  — сказал он тихо, , но фараон не протянул ему ребёнка, только сильнее прижал к груди.

— Как долго Нен-Нуфер будет спать?

— Достаточно,  чтобы сильная боль стихла. Потом я дам ей новое лекарство. Швы могут болеть с месяц, и пока ей лучше не садиться.

— Ты останешься при ней?

Пентаур покачал головой.

— Мне нужно вернуться в храм. Амени не справится без меня.

— А здесь не справлюсь я!  — почти закричал фараон.

— Я не врач,  повелитель.  Я — жрец Пта, , но я дам наставления дворцовым врачам. Самое страшное позади,  — он вновь протянул руки.  — Отдай ребёнка.

Фараон склонился над младенцем и запечатлел на лбу поцелуй.

— Как скоро Нен-Нуфер проснётся? — повторил он вопрос. — Я бы очень хотел,  чтобы она взяла на руки сына прежде,  чем из него сделают мумию.

— Нынче слишком жарко,  чтобы ждать. Да и не думаю,  что Нен-Нуфер пойдёт это на пользу. Как и тебе. Отдай ребёнка! Дождись живого и положенного срока. Не гневи Богов,  повелитель.

И фараон, в последний раз поцеловав сына, протянул неподвижное тельце жрецу и тут же отвернулся,  чтобы не видеть,  как тот тоже нагнулся к ребёнку с поцелуем.

— Умойся,  повелитель, — сказал Пентаур,  закрывая лицо ребёнка свободным краем полотенца.  — Я велю сменить на кровати простыни.  Сейчас царица не проснётся, если осторожно приподнять её.

Пентаур вышел, , а фараон продолжал сидеть с согнутыми руками,  будто всё ещё держал в них мёртвого сына…»

— Хватит!

Сусанна с силой ударила по листам и выбила всю стопку из рук опешившего Резы,  проглотившего даже последнее слово.

— Довольно!  Я прекрасно всё помню.

— Я знаю это,  моя царица!

Реза поднялся с дивана и поклонился.

— Я не твоя царица! Ты не он и никогда им не будешь!

— Но и ты не она,  — произнёс Реза достаточно резко. — Всё пошло немного не так,  как думал Пентаур,  верно?  Но я даже рад,  что твой воспитатель ошибся, , а теперь уходи,  как ты обещалась ей. Уходи,  тебе нет места среди живых!  Уходи с миром. Сколько же можно мучить меня?  Сколько же можно?

— Сколько же можно мучить меня?! — вскричала Сусанна,  швыряя пустой бокал в бледное лицо Резы. — Хватит!  Я устала от твоего продолжения!  Это мой роман,  оставь его в покое. Пиши про своего прадеда и свою мумию!  Оставь в покое мою Нен-Нуфер!  Она не твоя статуя, слышишь? Не твоя!

Реза перегнулся через стол и, схватив Сусанну за шею,  выволок из-за стола.

— Тебе стоит освежиться!

Он потащил её дальше на палубу и под удивлённые взгляды хозяев лодки нагнулся с Сусанной к самой воде и на мгновение окунул её с головой.

— Я говорил тебе о живительной силе нильской воды?

Сусанна крутила головой, обдавая Резу брызгами, и пыталась откашляться. Платье на плечах намокло,  и она судорожно отжимала ткань. Махмуд протянул Резе тряпку,  которая оказалась длинной рубахой,  и Реза отконвоировал Сусанну обратно под навес,  и когда та переоделась,  произнёс тихо:

— А теперь ты сядешь и не откроешь рта,  пока я не закончу говорить. Иначе я заставлю тебя поплавать в реке.

— Я не умею плавать, я говорила тебе уже,  — пролепетала Сусанна,  пытаясь отжать волосы испорченным платьем.

— Потому тебе лучше молчать.

Реза молча собрал листы рукописи и придавил их неразбившимся бокалом.

Глава 36

Реза невидящим взглядом уставился на стопку листов.

— Не смей прикасаться к ним больше. Я стёр в кровь пальцы, пока писал это. Если ты повредишь хоть один лист,  мне придётся переписать его.

— Зачем?