Тайна Марии Стюарт

И последняя кощунственная мысль: Бог похож на богатого правителя, которого Натан описал Давиду; он потребовал у бедняка, имевшего лишь одну овцу, отдать его для своего пиршества, хотя сам владел огромными стадами. В конце концов, после долгих молитв и рыданий, он смог вверить ее на попечение Господа. Бог дал, Бог взял; да будет благословенно Его имя.

Когда он наконец подчинился воле Господа, в его жизнь вошла Маргарет.

Маргарет Стюарт, дочь лорда Охилтри, одного из стойких защитников реформатской веры. Она имела королевскую кровь, будучи одним из потомков Якова II, и при обычном положении вещей была бы недосягаема для него, сына обычного торговца из Хаддингтона. Но сказано: «Нет ни мужчины, ни женщины, ибо все мы – одна плоть в Иисусе Христе». Поэтому мужчина скромного происхождения и дочь дворянина могли сочетаться браком с благословения новой церкви.

Маргарет хотела этого и больше стремилась к этому браку, чем он сам.

«Я хотел снова стать холостяком, но у Господа были другие планы», – подумал он.

– Джон! – Ее голос стал более настойчивым.

– Иду, – ответил Нокс. Он отвернулся от окна, прошел через темную комнату и начал подниматься по узкой лестнице.

Ноги как будто не хотели слушаться его… Почему? Неужели ему не хватит сил на то, что от него требуется по праву законного супруга? Или ему ненавистно пробуждение той, другой стороны его существа, которую нельзя усмирить никакой духовной силой?

Он прошел по узкому коридору в спальню с большой двойной кроватью. Маргарет лежала в постели, натянув одеяло до подбородка.

– Наконец-то, – сказала она.

Нокс снял свой рабочий дублет из темно-коричневой кожи и опустился на табурет, чтобы снять башмаки и рейтузы. Он пытался думать о том, как устал после долгого дня, но в нижней части его туловища уже появилось приятное покалывание. Он специально снимал каждый башмак с большой натугой, словно подчеркивая свою усталость. Башмаки тяжело свалились на голый деревянный пол.

Нокс подошел к сундуку и достал льняную ночную рубашку из грубой ткани. Надев ее через голову, он почти обрадовался шершавому прикосновению.

Больше нельзя откладывать. Он медленно подошел к кровати и решительным движением откинул покрывало. Со стороны это движение выглядело более убедительным для него, чем для нее.

Нокс жестко вытянулся на кровати, наполовину желая того, что должно произойти между мужем и женой, и наполовину ужасаясь этому. Он схватился за край одеяла; его длинная каштановая борода аккуратно лежала сверху, словно расчесанный лошадиный хвост.

– Джон… – прошептала его жена и придвинулась к нему. Она перекатилась на бок и теперь находилась совсем рядом с ним.

Она протянула руку и осторожно погладила его волосы. Ее пальцы пробежали по коже головы, лаская ее. Он снова ощутил покалывание в паху.

Маргарет поднялась на локтях и поцеловала его. Ее губы сначала прижались к его губам, а затем заставили их разойтись в стороны. У нее был маленький влажный язык, который она просовывала ему в рот, мимо непослушных губ и сомкнутых зубов. Как всегда, сначала он хотел убрать свой язык и прекратить эти глупости. Потом что-то – только не он, этого не может быть, – заставило его язык двигаться и переплетаться с ее языком.

Она наполовину улеглась на него, и ее груди были похожи на два полных бурдюка с вином, переваливавшихся и прижимавшихся к его груди. Он почти ожидал услышать, как хлюпает жидкость внутри. Это было комично… Почему же тогда его стержень, символ его мужественности, начал пульсировать и увеличиваться в размерах?

Может ли он велеть ему лежать смирно? Он попытался, строго приказав своему телу подчиниться. Потом он попробовал высмеивать все, что возбуждало его. «Женские груди: большие мешки, как коровье вымя. Поцелуй: две пары губ, прижатых друг к другу, словно пресс для вина. Языки: два слизняка, медленно ползающих друг по другу и оставляющих влажный след. И скоро: расщелина и выпуклость, входящие друг в друга с натугой и вилянием, словно осел со слишком широкой поклажей, застрявший между двумя столбами – смотрите, как он тужится и истошно ревет…»

Представив себе тужащегося осла, он возбудился еще сильнее. Теперь его мужское достоинство было таким же большим и напряженным, как у любого осла, и жаждало облегчиться от бремени.

Он перекатил Маргарет на спину, и она покорно замерла, ждущая и чувственная.

– Сними рубашку, – хрипло прошептал он. Она села в постели и медленно стянула рубашку, поочередно высвободив руки.

«Я мог просто задрать подол», – подумал он. Его член начал подергиваться сам по себе; теперь уже недолго. «Я не могу допустить, чтобы это произошло непроизвольно, словно шестнадцатилетний подмастерье, – подумал он. – То-то будет стыд!» Его член снова зашевелился, и по телу прокатилась волна жара.

– О Господи!