Тайна Марии Стюарт

За двумя банкетами последовали два бала: первый – во дворце архиепископа, а второй – в старом дворце Ситэ, с процессией по парижским улицам в промежутке. Дофин ехал на коне, покрытом шитой золотом попоной и с уздечкой, изукрашенной серебром. Марию несли в открытом паланкине с не менее роскошной отделкой. Толпа напирала вокруг, работая локтями, чтобы увидеть ее лицо и платье. Она не выказывала никаких чувств, если не считать приятной улыбки при виде своих подданных.

После второго банкета, накрытого на том же черном мраморном столе, за которым английский король Генрих VI дал пир в честь своей коронации много лет назад, после очередных танцев, маскарадов и карнавальных шествий с лошадьми из золота и серебра, тянущими кареты, усыпанные драгоценностями, и волшебными кораблями с развевающимися серебряными парусами, скользившими по бальному залу, свечи наконец начали гаснуть, и их пламя перестало отражаться в тысячах самоцветов, украшавших корсажи, шеи, уши и волосы придворных. Наступила ночь, и гости один за другим стали расходиться, скрываясь в темноте и пересекая мост над мирно плещущейся Сеной. За ними тянулся шлейф из духов, смеха, музыки и песен. Луна взошла над белыми ветвями цветущих деревьев в дворцовом саду и залила город своим бледным светом.

Марию и дофина отвели в королевскую спальню, где им предстояло провести ночь. Кровать была высокой и мягкой, подушки набиты свежим гусиным пухом и обтянуты атласом.

Четыре Марии облачили королеву в ночную рубашку и помогли ей подняться на две ступени к постели. За резной ширмой слуги Франциска делали то же самое для него. Франциск появился в ярко-синем халате с меховой опушкой, выступая с нарочитой медлительностью. Стряхнув с плеч заботливые руки, он самостоятельно забрался в постель и скользнул под одеяло.

– Мы отпускаем вас, – важно сказал он. – Тебя тоже, дядюшка!

Он помешал кардиналу Лотарингскому благословить брачное ложе, и тому оставалось лишь подчиниться.

Дверь захлопнулась со щелчком, хотя они оба знали, что любопытные останутся снаружи и всю ночь будут подслушивать. Франциск обвил руками талию Марии и поцеловал ее в губы; его собственные детские губы были пухлыми и пахли сладостями.

– Теперь ты моя, и никто не сможет отнять тебя у меня, – торжественно произнес он и грустно добавил: – Так, как они отняли мою собачку и ручного медведя.

– Медведь мог бы все тут поломать, – со смехом сказала Мария. – Помнишь, когда он убежал в Блуа и ворвался в дом мадам Пильон?

– Ах, дорогой старый Юлий! Я был готов возненавидеть их, когда они забрали его. – Франциск положил голову ей на плечо и свернулся калачиком рядом с ней. – Он был такой мохнатый, с мягким носом…

Он еще что-то пробормотал и погрузился в сон. Мария полежала еще несколько минут, глядя на лунный свет на полу комнаты, а потом тоже заснула.

На следующее утро кардинал Лотарингский и герцог де Гиз известили всех, что брачная ночь «прошла, как ожидалось, чинно и благополучно». Они радостно вернулись в свои апартаменты, где торжественно сдвинули серебряные кубки и благополучно напились.

XII

Следующий месяц Мария каждое утро просыпалась с мыслью «я замужем» и гадала, почему она не чувствует себя по-другому. От нее этого не ожидали; считалось, что с ней должна произойти какая-то глубокая внутренняя перемена. Но нет: она оставалась такой же, как раньше, и Франциск тоже. Когда она называла его мужем, это казалось одной из игр, которые они вели друг с другом, когда были младше и провозглашали себя пиратами, воинами и драконами. Точно такое же чувство она испытывала теперь, когда говорила «Франциск, муж мой».

Их обучение продолжалось, но теперь они имели общую свиту. Мария привела с собой всех своих людей – мадам Райе, четырех Марий, отца Мамеро и Бургойна, – и теперь они жили и работали вместе с людьми Франциска, что уже привело к нескольким романам. Более многочисленный двор подразумевал более широкие привилегии и большие расходы, но так как он почти целиком состоял из молодых людей, происходящее казалось театральной постановкой.

В дневное время они занимались только пикниками, охотой и верховыми прогулками, а по вечерам музицировали, танцевали, читали стихи и играли в карты. Единственными взрослыми, вторгавшимися в этот светлый мир молодости, отдыха и развлечений, были братья Гизы. Старшие племянники Марии регулярно посещали ее и настаивали на частных беседах, где подробно расспрашивали о ее учебе и сообщали о том, что происходит за пределами ее блистательного двора.

Большей частью это были мрачные и неприятные новости: войны, убийства, заговоры, болезни и смерть. Единственным радостным известием стало объявление о том, что благодаря королевскому браку шотландцы и французы теперь имели двойное гражданство.

– Это означает, что Франциск теперь такой же шотландец, как и француз, – сказал кардинал.

Мария невольно рассмеялась, представив Франциска стоящим посреди ветреного двора в шотландском замке. Картина показалась ей удивительной; она не помнила такого замка и сомневалась, что он вообще существует. Он стоял на высоком утесе…