Тайна мастера (СИ)

— Дай мне посмотреть расчеты, в физике я неплохо разбираюсь.

— Увы, но не настолько, чтобы понять расчеты крупного теоретика. Документы нужно немедленно передать руководству, которое с нетерпением меня ожидает.

— Дорогой Гельмут, меня удивляет тот факт, что руководство нашего ведомства об этом ничего не знало до сегодняшнего дня, хотя, как я понял, эта аэродинамическая теория касается в прямой степени именно нашего ведомства.

— Насколько, Генрих, ты наивен и не понимаешь, какая там, наверху, происходит борьба между Гиммлером и Герингом за обладание секретами, чтобы подчеркнуть свою значимость перед Гитлером. Идет борьба титанов, а ведомство здесь ни при чем.

— В таком случае, может, нам с тобой подключиться к поиску этого секретного центра, узнать более детально обо всем и доложить Герингу? В конце концов, мы работаем во благо общего дела, во имя Германии, а не ради амбиций одного человека.

Хюбнер, выслушав убедительные доводы своего кузена, задумался и произнес:

— Возможно, ты и прав.

Штайнер нажимал на него:

— Будет вполне резонно убедить в этом Геринга.

Хюбнер, продолжая раздумывать, уверенно произнес:

— Ты знаешь, Генрих, а я, пожалуй, попробую навязать ему эту идею.

Они вышли из кабинета, и Хюбнер тут же направился к Герингу. Штайнер вошел в свой кабинет и задумался: «Вероятно это то, что я ищу. Насколько близок был я к цели, настолько я от нее далек. Главное в нашем деле — знать ту грань, когда надо действовать, а когда — терпеливо ждать».

Не прошло и получаса, как Хюбнер вернулся от руководства и пригласил к себе Штайнера.

— Нам с тобой поручено разобраться в этом сложном деле. На это я получил санкцию от рейхсмаршала Геринга.

Досконально обговорив все детали, Генрих приступил к делу. Здесь он мог действовать смелее, ведь у него были полномочия самого Геринга. Было еще очень важное обстоятельство — ему передали список ученых — физиков, и он решил по очереди с ними встретиться. Переговорив с каждым из них в отдельности, он сделал вывод, что почти никто из них не мог сказать ничего определенного по интересующему вопросу, лишь один профессор, сообщил следующее:

— Это лишь часть расчета сферической плоскости, что-то вроде тарелки, но как она может быть использована в аэродинамике, не понимаю. Это что-то из области фантастики, и я в это не верю, все как-то странно.

— Что именно вас смущает, профессор? — с интересом спросил Генрих.

— Меня смущает эта полусфера, но это еще полбеды. Для того чтобы поднять ее в воздух, необходим кардинально новый двигатель, отличающийся от той системы, которую мы хорошо знаем и используем сегодня в авиации.

— Вы полагаете, что при существующих возможностях поднять такую полусферу нельзя?

— Именно так, молодой человек. Тот, кто все это придумал, либо сумасшедший, либо намеренно преувеличивает свои возможности. В общем, все это банальная гипербола.

— Гипербола — это намеренное преувеличение, — задумчиво произнес Штайнер.

— Да, господин офицер! — подтвердил профессор.

— Вы намекаете на то, что некто пытается одурачить всех, в том числе и видных ученых?

— Вы правильно поняли мою мысль, — отреагировал фон Лист.

— В таком случае должен же быть какой-то смысл во всей этой истории?

— Смысл, я думаю, один. В этот проект вложат огромные деньги, а это на руку тому, кто все это заварил. Пока разберутся, пройдет время, а виновник этой затеи использует технические возможности лаборатории для изысканий и разработок своих меркантильных интересов. А когда нужен будет результат, этот ученый господин приведет вам столько аргументов о состоятельности или несостоятельности этого проекта, что, в сущности, он будет прав в любом случае, а вы ничего не разберете из того, что он вам наговорит.

— Это опасная затея, господин профессор.

— Возможно, хотя мы многого не знаем.

— Спасибо вам, господин профессор, за обстоятельную консультацию, надеюсь, наша с вами беседа, останется в тайне, этого требуют интересы рейха.

— Не волнуйтесь, гауптманн, от меня это никуда не уйдет, а тем более в этом я не вижу никакой тайны.

— И тем не менее, профессор, — заключил Штайнер.

— Разумеется, я все понял, — серьезно отреагировал ученый.

Покинув профессора Листа, Генрих на автомобиле возвращался к себе на службу размышляя, он вдруг понял всю сложность этой проблемы: «Если я доложу все как есть, то ученый, который все это задумал, окажется в довольно-таки сложной ситуации, однако несостоятельность этого проекта еще нужно доказать. Если я не доложу об этом, то будут продолжаться работы по данному проекту, а значит, будут новые затраты в бесперспективный проект, как в бездонную бочку. Почему бесперспективный проект? А может быть, наоборот? И все же мнения одного профессора здесь крайне мало, необходимо мнение нескольких ученых, чтобы сделать объективное заключение».