Тайна Мерелин

В это время Жаров работал размеренно, так сказать «по плану» но хотелось нового «воздуха», новых идей. Хотелось воли и уже маячил творческий кризис. Он запросился в отпуск, дали всего неделю, но и это было совсем неплохо. Он решил съездить к «Деду». Так называли бывшего начальника биохимического и микробиологического отдела родного НИИ. Он жил в радиусе 100км. От Москвы. Как говорится «сотый километр». За окнами электрички шел дождь, и Михаил вспомнил, как Герман Иосифович встречал его, мальчишкой бегущего по коридорам конторы стоящей за границами НИИ. Он подхватывал его на руки и перевернув усаживал себе на плечи, приговаривая: – А вот и Михаил Геннадьевич к нам пришел со свежими идеями! Что ты там изобрёл? Мишка взахлёб рассказывал про ракеты и все спрашивал у дяди Германа, когда на Марсе посадят яблони.

До дачи деда была пара километров по лесу, и Михаил решил не заказывать такси, а просто шёл. Он с удовольствием вдыхал свежий воздух после дождя, смотрел на радугу и морщился от спадавших капель с огромных деревьев. Грунтовка вывела его на дачный поселок принадлежавший НИИ. Впрочем, Дед столько отработал в НИИ, что его дача была уже собственной. Дед встретил его на крыльце с широкими объятиями, а Михаил с удовольствием стал раскладывать подарки которые приготовили они с Ольгой и почти каждый, кто работал с ним в прошлом.

Ну скажи, куда ты мне такую кучу всего притащил? Я же не голодаю, и еще сам могу все делать.

Это на случай ядерной войны –отшучивался Жаров.

После бурного обмена мнениями и новостями они спокойно расположились на креслах и Герман предложил партию в шахматы. – «так лучше думается».

Небольшой робот с одним манипулятором услужливо двигал большие фигуры на шахматной доске нарисованной на полу реагируя на голоса. Дед задумчиво потягивал трубку и постепенно сводил разговор к главному:

– Миша, ты ведь приехал не просто-так? Пора сказать о беспокойных вопросах?

– Да нет, просто захотелось погостить, поговорить с вами, вдохнуть свежего воздуха.

–Понятно, так-сказать «свежатинки» захотелось, «творческий кризис»?

–Что-то в этом роде, все идет как надо, но чего-то не хватает.

–Ничего нет глупее творческих планов, все равно, что ждать пришествия Христа -проворчал Дед.

– Ну не все так мрачно Герман Иосифович, планы имеют свой плюс.

–Да-да. Они нужны чтобы тормозить творчество и обеспечивать сытую жизнь бездарям.

– Ну и тем, кого покинула муза.

– Очередной почитатель Музы потерял ее, пока она выходила ему за памперсами: -смеялся беззлобно Герман.

– Да. Вот такие пирожки, но мы не унываем и копаем глубже.

– Наверно не в ту сторону, скоро упретесь в трубы канализации…

– Ну для кого- то и работа, а я уже чувствую, что пованивает.

– Правильно приехал, сейчас хлебнешь свежатинки и снова в подпруги…

Зависла пауза в течении которой Герман улыбаясь прищурился и затянулся. Выпустив последнее кольцо дыма он прервал паузу.

–Вы ведь тянете идеи репарации, то есть восстановления органов и тканей?

– Точно, да вы и сами в курсе.

– Хочу тебя познакомить с очень интересным персонажем, а зовут его Лазарев Иван Иванович.

–И что-же в нем интересного, не папа ли он многострадальной Музы?

– Прежде послушай его историю и сам реши, что тебе будет интересно.

Жаров насторожился, и отвлекаясь от шахмат посмотрел на Германа Иосифовича.

– Конечно настоящего его имени, как и фамилии и отчества я не могу тебе сказать. Он когда-то был младшим научным сотрудником, талантливый молодой человек. Он увлекся идеями бессмертия или, как правильно сказать ювенологией. Вечно задерживался в НИИ, вроде работал по теме и проводил опыты на кроликах, так-себе, обычные опыты по воздействию ДНК-содержащих вирусов. Руководители темы считали, что нужны штаммы встраивающиеся в геном человека, но до результата было «как до луны». У него больше всех дохло кроликов и ему попадало, один кролик стал линять четыре раза в году, другой переносил регулярно простудные заболевания. Никто даже не удосужился проверить реальные причины этих феноменов. Не найдя встроенных в геном отрезков ДНК кроликов просто списали. Он хотел их взять себе домой, но никто не разрешил. Только посмеялись над новым кроликофилом. Некоторые догадывались о «левых намерениях» молодого биолога, но желание конкуренции молодых вроде все объясняло. В общем мы все прохлопали открытие.

Сказав последнее слово Герман задумчиво смотрел в потолок и потягивал трубку, затем выбил её, не погасшую, о пепельницу с таким раздражением, как будто трубка была виновата.

– Он пришел ко мне вечером в такой вот сырой день, его бил озноб, он сказал, что приболел, и я указал ему на дверь. «принесешь мне инфекцию». Он не двинулся с места на мой крик, только вяло улыбнулся.

– Герман, тебе я доверяю, потому и пришел. Выслушай, а потом делай, что хочешь. Скорую не надо вызывать, это не то, что ты подумал.

Я его пустил, согрел чаю, дал противовоспалительные и мы присели на кухне.

– Помнишь, я пытался пробить тему по ювенологии?

– Помню, тебя просто не стали слушать, посчитали тему не актуальной.