Тайна моего двойника

— Далее, ты хочешь, чтобы никто и никогда не смог вытащить этот секрет на свет божий, правильно? А есть, как назло, люди, которые его знают. Ну и что, ты побежишь снова платить этим людям? «Здравствуйте, помните, двадцать лет назад я вам заплатила за молчание, так вот я снова примчалась платить, чтобы вы и дальше молчали?» Да тот человек уже забыл сто раз за двадцать лет эту историю, и предложить ему деньги — только о ней напомнить и разбередить любопытство!

Мне ничего не оставалось признать, как то, что Костя прав. Но в словах Кости проскочила одна фраза, зацепившая мое внимание: «представь, что у тебя с твоим мужем родился ребенок…» Если бы у меня с моим мужем родился ребенок, с какой бы стати я скрывала бы это? Стало быть, мы с Шерил — внебрачные дети. Зазорина, наверное, была молода и не замужем, и именно поэтому решила избавиться от нас…

Глаза Людмилы беспокойно перебегали с одного лица на другое и особенно внимательно вглядывались в лицо мужа, с готовностью утешить и поддержать.

— Переведи мужу-то.

Косте хотелось увидеть признание своей неопровержимой логики еще и от Джонатана.

Слушая мой перевод, Джонатан кивал одобрительно Косте, полностью в соответствии с ожиданиями последнего.

Дослушав до конца, Джонатан сказал коротко: «Шантаж».

— Кто кого? — не врубилась я.

— Мать Кости пыталась продать свое молчание. И ее убрали.

На сей раз я перевела Косте.

— То бишь, мать у кого-то попросила денег за молчание, и ей сначала дали, не пожалели… Но шантажисты обычно являются снова за платой, правильно? И, чтоб в другой раз она не возникала, ее…

Заплакал ребенок, и Людмила, горестно покачивая головой, вышла из комнаты. Костя откинулся на спинку стула и сплел руки на груди. Некоторое время он смотрел на нас молча и, наконец, произнес:

— И кто же это?

— Не знаю, — не стала я делиться нашими открытиями и подозрениями. — Я только уверена, что это кто-то из тех, чья деятельность на виду и чья репутация могла пострадать, если бы тайна вышла наружу.

— Правильно говоришь.

— Не знаете, Елена Петровна ни с кем из таких людей не встречалась? Не созванивалась? Писем не получала?

— Нет.

— Ну как же, Костя, — заговорила, входя в комнату, Людмила. — Она же к Зазориной ходила! Она хотела попросить, чтобы нам помогли с первого этажа переехать, здесь зимой так холодно и сыро, и комары — представляете, зимой! — летают из подвала… Ты забыл, что ли? Мама еще сказала, что Зазорина обещала помочь…

Людмила уставилась на мужа, не договорив. Костя медленно поднимался со стула, глядя на меня в упор.

— Вот ты кого мне напоминаешь… Вот оно что…

У меня возникло ощущение, что он меня сейчас ударит. Видимо, факт моей схожести с Зазориной перебросил его боль и агрессивное желание мести на меня.

Но он быстро спохватился. Постояв растерянно, будто удивляясь промелькнувшему желанию меня ударить, он сел обратно.

— Ну и дела, — проговорил Костя и снова налил себе водки. Люда прикрыла рюмку ладонью, но он, не глянув на жену, аккуратно и решительно убрал ее ладонь и опрокинул водку в горло. Хлопнув в очередной раз стопкой о стол, он посмотрел на меня, прищурив глаз.

— А ты ведь не удивилась нисколько. Знаешь, да?

— Сегодня видела на остановке ее портрет.

Я вытащила из сумку желтый хрупкий листок, сорванный со стекла, и показала Косте с Людой.

— Гляди-ка, до чего похожи! — изумилась Людмила.

— Чего ж сразу не сказала? — суховато спросил Костя.

— Сходство — не доказательство. Люди бывают похожи и без всякого родства.

— Ага. Не доказательство. А то, что мать к ней ходила, а спустя несколько дней ее машина сбила — тоже не доказательство?

— Строго говоря — нет. Елена Петровна могла пойти к ней на прием действительно с просьбой помочь с квартирой. А сбить ее на машине могли совсем другие люди… К тому же, еще никто не доказал, что этот наезд — преднамеренное убийство. Мы пока только гадаем, Костя, только предполагаем, только строим возможные версии.

— Ну тогда моя версия — такая будет: мать участвовала в ее родах и помогла ей скрыть этот факт и пристроить близняшек. А теперь, когда она на пенсии, и у нее больше нет ни подарков, ни даже приличной зарплаты, ей невмоготу жить на нашем содержании, не привыкла она к такой жизни, она, наоборот, привыкла нам помогать…

У него и у его жены одновременно увлажнились глаза.